В десятый раз оглянувшись на почтовый ящик за окошком, женщина уперлась взглядом в часики на руке.
— Ох… Ну все… Дальше я ждать уже не могу!
Казалось, еще секунда — и она разрыдается в голос.
— Умоляю! Я понимаю, как неприлично просить о таком постороннего человека! Но вы не могли бы дождаться почтальона и отменить отправку этого письма?
Она выпалила все это на одном дыхании и тут же согнулась в поклоне. Явно готовая, если нужно, валяться у меня в ногах.
Что ж, похоже, в том письме и правда было за что стыдиться. Но мне показалось, я понимаю ее отчаяние. Чего только в жизни не бывает. Кто-то после жуткой ссоры отошлет близкому человеку известие о том, что между ними все кончено, а потом успокоится и кусает локти, ведь на самом деле не желает расставаться. А кто-то отправит деловое письмо и вдруг с ужасом понимает, что о самом-то главном написать и забыл… Как бы там ни было, этой женщине, судя по ее глазам, не до шуток.
Хотя беспокоиться ей, в общем-то, не о чем. Насчет того, как вернуть уже отправленное письмо, существуют стандартные правила. Ситуации вроде этой случаются редко, но неизбежно. Все-таки почта — не такая уж бессердечная система, чтобы у только что отправленного письма не было дороги назад.
В этом же случае письмо, скорее всего, из ящика еще не забрали. А если так, то и вернуть его совсем не сложно.
— Да не вопрос… Из-за этой погоды все равно заняться нечем! — ответила я.
Мне хотелось хоть немного успокоить ее. Не зря ведь говорят, что даже случайные встречи связывают судьбы. Да и по сравнению с тем, как это жизненно важно для нее, оказать ей такую услугу — сущий пустяк. Тем более что и почтовый ящик расположен прямо напротив — буквально у меня перед носом.
Достав из ящика стола ручку с блокнотом, я попросила женщину написать свое имя и координаты. А также имя и адрес письма, которое нужно изъять. Ну и на всякий случай — как оно выглядит.
Закончив писать, женщина немного успокоилась и рассказала мне о своих злоключениях подробнее.
— Отец при смерти, — сообщила она. — Мне велено срочно ехать к родителям. Если опоздаю на вечерний самолет, могу уже не успеть…
«Разве самолеты летают в такую погоду?» — чуть не выпалила я, но прикусила язык. А вместо этого пообещала, глядя ей прямо в глаза:
— Ваше письмо обязательно вернется, не беспокойтесь!
Судя по тому, что она написала, звали ее Хо́ко. Совершенно неяпонское имечко[48]. А фамилию я даже прочесть не смогла. Иероглиф как будто похож на «лавровое дерево». Но на каком языке? Чтобы не гадать, я про себя окрестила эту женщину Лаврушкой. Но задерживать ее дальше было нельзя. Я заставила себя выгнать Лаврушку обратно под дождь, и она, перепрыгивая через лужи, помчалась на свой самолет.
Дожидаясь почтальона, я села на втором этаже у окна и уставилась в пелену дождя за стеклом.
Дождь хлестал все безумнее. Густые ветви камелии, обычно почти недвижные, подрагивали, как на пружинах. Хорошо, хотя бы госпожа Барбара не участвует в этом кошмаре, подумала я. Сейчас она путешествует с бойфрендом по Европе…
Ближе к вечеру дождь перестал. За окном растекся не виданный доселе закат — розово-черный, в таких угрюмых оттенках, будто небеса объявляли о наступающем конце света.
И снаружи, и в доме резко похолодало. Но закат, несмотря на угрюмость, все же был нереально красив.