Вернувшись в Харьков, Илья заявил родителям, что будет поступать в МГУ на журфак, поэтому завтра уезжает в Москву. Заявление Ильи о его намерении подать документы в МГУ было для его родителей полной неожиданностью. Его отец преподавал в ХГУ высшую математику, а мать была доцентом факультета иностранных языков, и они могли бы замолвить за своего сына словечко, чтобы выданная ему в школе негативная характеристика не помешала поступить в Харьковский госуниверситет на любой факультет, но отговаривать его от поездки в Москву не стали. О своем мимолетном знакомстве с девушкой по имени Настя, которую он надеялся найти в Москве, Илья не рассказал — тогда бы ему пришлось признаться, что поступление в МГУ для него лишь предлог отправиться на ее поиски. Илья и сам прекрасно понимал, насколько мизерны его шансы найти Настю в многомиллионной Москве, ведь он даже не узнал ее фамилию. Все, что было ему о ней известно, — это то, что Настя тоже окончила в этом году десятый класс и мечтает поступить в мединститут. На журфак, где был самый большой конкурс, он, конечно же, не поступил. Не нашел он Настю и среди абитуриентов московского мединститута, а весной следующего года его призвали в армию.
Служить Илье довелось за полярным кругом в отдельном полку морской пехоты Северного флота. Илья считал, что морпехи круче «голубых беретов» ВДВ и форма у них самая красивая во всей армии, поэтому сам напросился в морскую пехоту, хотя в военкомате его предупредили, что есть такая армейская примета: «Чем красивее форма, тем тяжелее служба». Но Илья твердо решил, что если служить, то в самых элитных войсках, благо к восемнадцати годам он вымахал под метр восемьдесят и при весе в семьдесят пять килограммов легко мог подтянуться тридцать раз, что даже для спецназа было более чем достаточно. Слухи о царящей в армии «дедовщине» его тоже не очень-то пугали. Улица, на которой он вырос, признавала только тех, кто способен был постоять за себя, и, чтобы научиться классно драться, Илья записался в секцию бокса, едва ему исполнилось двенадцать лет.
Одновременно с секцией бокса Илья ходил еще на спортивное ориентирование. Каждые выходные тренер из Дворца пионеров вывозил юных ориентировщиков на природу, и Илья вместе со всеми садился в переполненный вагон пригородной электрички и бегал по лесу с картой и компасом. На одном из таких забегов он, выскочив не на ту просеку, заблудился, и выбраться из леса ему удалось только под утро. Уставший, продрогший и голодный, он, чтобы не замерзнуть (после дневной оттепели мороз ночью ударил нешуточный), бегал всю ночь и все-таки нашел дорогу домой. Самое удивительное, что он даже не простудился и на следующий день пошел в школу как ни в чем не бывало.
В боксе особых спортивных успехов Илья не достиг, зато закалил свой характер и больше не замирал от страха, встречая по дороге в школу уличных хулиганов, повадившихся вытряхивать из малышни мелочь, выданную родителями на школьные завтраки. Противостоять наглой шпане, коей кишели подворотни домов конца шестидесятых, он еще, конечно, не мог, но как-то само собой сложилось, что к нему перестали задираться. Он не слыл драчуном, наоборот, старался всячески избегать уличных потасовок, соблюдая наставления тренера о кодексе чести боксера, но та спокойная решимость, с которой он теперь смотрел в глаза даже самым отпетым сявкам, вызывала у них невольное уважение.
Занимался в секции бокса он всего полгода, потом с тренировками пришлось распрощаться. На школьной переменке ему однажды довелось выяснять отношения с самым сильным пацаном в их классе. Тот занимался самбо и сломал Илье руку в первую же минуту их неравного поединка. У Ильи от пронзившей его дикой боли на миг потемнело в глазах, лоб покрылся испариной, но он стиснул зубы и досидел все уроки до конца, не проронив ни звука. Родители узнали о драке только на следующий день, когда, собираясь в школу, он не смог самостоятельно одеться. Сломанная рука распухла и почти бездействовала, но он продолжал упрямиться: мол, ничего страшного, скоро все само собой пройдет. Ничего страшного действительно не было: рентген показал перелом обеих лучевых костей левого предплечья, к счастью, без смещения, и гипс сняли уже через месяц. На этом, правда, его злоключения не закончились.
Бросив бокс, он увлекся велоспортом. В тринадцать лет родители купили ему спортивный велосипед «Спорт» за восемьдесят шесть рублей. Для их семьи это была очень дорогая покупка, и этот велосипед они смогли взять в магазине «Динамо» только в кредит. По сравнению с дорожным велосипедом «Украина», которые ему сначала хотели купить, легкий шестнадцатискоростной «Спорт» был для Ильи пределом мечтаний, но в первый же день он умудрился врезаться в столб, да так, что погнул раму и переднюю вилку. Хуже ездить от этого его любимый «Спорт» не стал, и встреча со столбом, который непонятно как «перебежал» ему дорогу, не сильно омрачила радость Ильи от новоприобретенного велика, тем более что раньше у него не было вообще никакого.
В детской секции велоспорта при ДК «ХЭМЗ», в которую он вскоре записался, все начинающие спортсмены катались на таких же велосипедах «Спорт», как у него, а тем, кого тренеры считали перспективными гонщиками, выдавали велосипеды более высокого класса — «Старт-шоссе» на трубках, причем в личное пользование. Илья тоже очень хотел бы получить «Старт-шоссе», но для этого надо было выиграть хотя бы одну гонку. На отборочных соревнованиях тренер перед самым стартом выдал ему казенный велосипед «Спорт», забыв затянуть «барашки» на переднем колесе. В тот день Илья был на подъеме и уверенно лидировал девять кругов подряд, претендуя на призовое место. Он очень хотел выиграть и рвался к финишу как одержимый. Ему оставался всего один круг до победы, и он изо всех сил поднажал на педали, но тут вдруг отвалилось колесо. Кувыркнувшись через руль, он получил множественные ушибы, но в сравнении с тем, что он запросто мог сломать себе шею, это были сущие пустяки.
Смирившись с тем, что выдающегося спортсмена из него не получилось, Илья в восьмом классе записался в секцию «Юные геологи» при Дворце пионеров. Профессия геолога представлялась ему очень романтичной — походы, гитара у костра, и по окончании школы он намеревался поступать на геофак. На зимние каникулы он вместе с секцией «Юные геологи» отправился в лыжный поход по Карпатским горам. Поход завершился зимним восхождением на самую высокую вершину Карпат — Говерлу, а Илья оказался самым выносливым в группе своих сверстников — в промокших насквозь брезентовых бахилах он взошел на занесенную снегом вершину одним из первых.
Поверив в свои силы, он научился добиваться поставленной перед собой цели. «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» — девиз героев книги Вениамина Каверина «Два капитана» стал и его девизом. Он хуже всех подтягивается в классе — не беда, через год упорных тренировок он стал чемпионом школы, подтянувшись на уроке физкультуры тридцать раз без рывков и раскачиваний, так что предстоящая служба в морской пехоте его не пугала.
Поначалу да, было очень тяжело, особенно изматывающие многокилометровые марш-броски с полной выкладкой, но после учебки Илья приноровился к суровому армейскому режиму и физические нагрузки его не пугали, а занятия по рукопашному бою даже доставляли удовольствие. Где бы он еще научился так профессионально драться, как в морской пехоте, которую готовили по программе спецназа. Они постоянно бегали десятикилометровые кроссы, бесконечно подтягивались на турниках и отжимались на брусьях, стреляли из всех видов стрелкового оружия и оттачивали приемы ножевого боя на чучелах из гофрированного картона, лучше всего имитирующего тело человека. Плюс к этому десантно-штурмовые подразделения морской пехоты Северного флота выполняли парашютные прыжки по программе воздушно-десантной подготовки летного состава ВВС.
К концу первого года службы приказом главкома ВМФ Илье присвоили звание сержанта и он стал командиром отделения десантно-штурмового взвода, но главным событием для него была публикация его заметки о солдатских буднях морской пехоты во флотской газете «На страже Заполярья». Оказалось, что это так здорово — быть автором пусть даже коротенького сообщения в газете! Небольшая заметка, под которой стояла его фамилия, вызвала у Ильи бурю эмоций. Через некоторое время он написал во флотскую газету еще одну заметку — и ее тоже опубликовали! Так, еще во время службы в морской пехоте он стал сотрудничать с редакцией газеты «На страже Заполярья», которая и рекомендовала его на учебу в МГУ. Других учебных заведений, кроме журфака, Илья теперь не признавал. Демобилизовавшись, он все силы бросил на подготовку для поступления на факультет журналистики. Теперь у него были для этого все возможности — публикации в газете, отличные характеристики от штаба командования Северного флота и редакции газеты «На страже Заполярья». Не поступить с такими козырями на журфак Илья не мог.
Приемная комиссия журфака находилась на Моховой, напротив Манежа, — именно здесь был заложен Московский университет, основанный Ломоносовым. Комплекс зданий университета принадлежал факультету журналистики и институту восточных языков. Напротив парадного входа возвышался монумент Ломоносова. Затем с десяток ступеней — и вы уже в фойе здания журфака, увенчанного громадным стеклянным куполом, откуда лился мягкий свет, увлекающий входящего в открывающийся перед ним мир науки.
Вступительные экзамены Илья сдал более чем успешно, умудрившись написать сочинение на «отлично». Это была единственная «пятерка» на весь их поток. Для поступающих на журфак или филфак сочинение — главный и наиболее ответственный экзамен, и поэтому он идет первым по очереди. Отличные оценки за остальные экзамены Илье выставляли уже с оглядкой на его оценки по русскому языку и литературе. Эйфорию, которую он испытал, когда ему пришло сообщение из деканата о зачислении его на первый курс международного отделения журфака, не передать словами! Сам факт поступления в учебное заведение под названием МГУ был для него таким мощным всплеском, что дух захватывало от высоты, которую ему удалось взять. И когда он поступил, у него был такой прилив сил! Атмосфера знаменитого факультета завораживала, только вместо лекций студентов-международников в конце августа послали на картошку в Можайский район на целый месяц, и к учебе они приступили только первого октября. После занятий студенты МГУ собирались у памятника Ломоносову, смотрели на огни Кремля, а утром поднимались по мраморной лестнице. Учиться на журфаке Илье было интересно, но главным его увлечением стал альпинизм. На первом курсе он записался в секцию альпинизма МГУ, которая была одной из сильнейших вузовских секций в стране, и у него появилось много новых друзей-альпинистов, а на однокурснице-скалолазке, длинноногой блондинке Оксане Шевелевой, он чуть было не женился. Оксана сама затащила его к себе в постель, но ее родители были категорически против их неравного, как они считали, брака. Ведь Оксана была коренной москвичкой, а Илья был из тех, кого москвичи презрительно прозвали «лимита». Илья унижаться перед ее родителями не собирался и посоветовал Оксане найти достойного себе жениха с московской пропиской. На том их отношения и закончились. Да и не любил он ее так, как Настю, которая до сих пор снилась ему «как мимолетное виденье, как гений чистой красоты», а когда в эфире звучала песня Юрия Антонова «Анастасия», у него щемило сердце.
О своих товарищах по школьному ВИА Илья тоже не забывал, но собраться всем вместе, как в старые добрые времена, все как-то не получалось. Его лучший друг Саша Винник организовал свою группу, с которой играл на танцплощадках и в кабаках, а их замечательный ударник Валик Шапошников, с первого раза поступивший в медицинский институт, зажигал теперь на барабанах в вокально-инструментальном ансамбле ХМИ. От Валика Шапошникова Илья узнал, что у Рената Лапшина в автокатастрофе погибли родители — разбились на их семейном «Москвиче-412». По версии ГАИ, отец Рената на гололеде не справился с управлением и вылетел на встречную полосу прямо под колеса КамАЗа. Шансов выжить в такой автокатастрофе у его отца и матери не было.
О самом Ренате Илья только знал, что тот поступил в Харьковский политех. Илья несколько раз звонил ему по межгороду из Москвы, чтобы выразить свои соболезнования, но домашний телефон Рената не отвечал. Каково же было удивление Ильи, когда в апреле 1982 года он встретился с ним в Ялте на чемпионате ЦС «Буревестник» по скалолазанию! Оказалось, что Ренат тоже приехал на этот чемпионат, как и Илья, и по жребию им выпало соревноваться друг с другом в парных гонках. Илья выиграл у Рената на обеих трассах, но до мастеров спорта им обоим было еще далеко.
В следующий раз Илье с Ренатом удалось встретиться только через год в горах.
Новый 1983 год для секции альпинизма МГУ начался трагически. Вечером 28 января при возвращении с акклиматизационного выхода на «Приют-11» на склоне в Азау почти весь состав альпсекции попал в лавину. Илье с большинством участников удалось высвободиться из-под снега почти сразу, но четверо альпинистов все же погибли в лавине, из-за чего проректор МГУ издал приказ, запрещавший секции альпинизма МГУ проводить любые самостоятельные мероприятия, так что работа секции была фактически парализована. Для Ильи это стало ударом ниже пояса. Альпинизм был для него не просто спортом, а образом жизни, и он очень хотел закрыть первый разряд по альпинизму уже в этом году. И когда Ренат предложил ему поехать в горы с альпсекцией ХПИ, а в этом сезоне у них планировалось целых две высокогорные экспедиции на Кавказе и Памире, Илья согласился, не раздумывая.
На скальном массиве Ярыдага он в связке с Ренатом совершил два восхождения 5А категории сложности, но срыв на первой «пятерке» стал для него «первым звоночком». Проблемы на этой «пятерке» начались с самого начала восхождения. Ночью в горах выпал снег, а когда он начал таять, весь их маршрут оказался под водопадом, поэтому Илье пришлось взять правее, где скалы были круче, зато абсолютно сухие. Фактически это было первопрохождение, поскольку никто до него здесь не ходил. Не зная, какие сложности ожидают его наверху, Илья перед прохождением несложного карниза забил на всякий случай два крюка, которые и спасли ему потом жизнь. Пройдя карниз и оказавшись на узенькой полочке шириной не более пяти сантиметров, Илья понял, что переоценил свои силы. Над ним нависали двадцать метров идеально гладкой стены без единой трещины. Чтобы пройти их, ему понадобятся шлямбурные крючья, которые остались у Рената в рюкзаке. Путь назад же ему отрезал карниз, и Илья решил лезть вверх, надеясь неизвестно на что. Балансируя на грани срыва, он, из последних сил цепляясь за малейшие выступы на стене, метр за метром набирал высоту, усугубляя свое и без того катастрофическое положение. Илья прекрасно понимал, что чем выше он уходит от последнего пункта страховки, тем на большую глубину ему придется падать, но надежда выкарабкаться из ловушки, в которую поймала его коварная гора, не покидала его. Просто так сдаваться он не привык: если есть хоть минимальный шанс на спасение, он его использует, каких бы усилий ему это ни стоило. Отчаянно захотелось жить, уже не держали на мизерных зацепках пальцы и стали предательски дрожать ноги, но он упрямо отвоевывал у скалы метр за метром. Без единого промежуточного крюка он уже прошел свободным лазаньем около десяти метров, осталось еще столько же. Дальше уже хорошо просматривалась довольно широкая полка, на которой можно было перевести дыхание и организовать страховку. Что такое десять метров на асфальте? Так, всего несколько шагов, но те же десять метров, только по вертикали, стали на его пути непреодолимой преградой.
Ситуация давила своей безысходностью. Он уже пять минут висел на стене, удерживаясь лишь на кончиках онемевших от усталости пальцев. Илья понимал, что еще чуть-чуть, и они разогнутся сами. И тут он увидел еле заметную трещинку в пяти метрах над собой. Ему показалось, что это и есть тот шанс, который судьба иногда дарит нам в последнюю секунду, и он решился. Проявляя чудеса скалолазной техники, Илья, используя мельчайшие зацепки, преодолел зеркально гладкий отвесный участок и судорожно вцепился в призрачную, как мираж, опору, но заветная трещина на поверку оказалась забитой грязью сантиметровой полочкой, вогнать крюк в которую было невозможно. Крутизна стены была такой, что даже окажись глухая полочка удобной для крючьев трещиной, бросить хоть одну руку, чтобы снять с обвязки карабин с крюком, он не смог бы. На одной руке ему не удержаться. И все же надежда не покидала его. Вот, чуть левее, еле заметный выступ, а за ним скала уже немного выхолаживается, подумал Илья, пытаясь дотянуться до него. Ему это удалось, но казавшийся надежным выступ неожиданно обломился, и, не успев крикнуть традиционное «Держи!», Илья камнем рухнул вниз.
Спасло его то, что в момент срыва Ренат успел выбрать пару лишних метров веревки, иначе Илья, пролетевший в свободном полете почти двадцать метров, мог бы разбиться о полку, с которой его страховали. Получилось, что Ренат фактически спас ему жизнь. Илья, конечно, понимал, что он мог сейчас разбиться насмерть, тем не менее продолжил восхождение и особого страха перед горой не испытывал. Только срываться ему больше не хотелось, поэтому он стал бить крючья намного чаще, чем до срыва.
ebooksa