Конечно, мне светит приличная зарплата.
Говорят, приличная — это ещё мягко сказано.
Но я бы и так поднялся. И разобраться с теми, кто преследует мой Род, я могу собственными силами. Почему вообще консистория взялась за меня так плотно? Именно сейчас? В совпадения я не особо верю. Инквизиторы получили некие сведения, проанализировали их и решили, что я — ценный кадр.
Ладно, Грим.
Ты никому ничего не должен. Разве что Великому Чертёжнику, но это другое. И, безусловно, ты можешь скрыться, переехать в другую страну, зажить новой жизнью…
Или не можешь?
Чтобы восстановить силу, придётся ходить в Пустошь, искать крепких монстров, сражаться с ними и трансформировать полученную энергию в оболочки для ауры. Заодно, в момент наивысшего напряжения, вспоминать забытые техники. Точнее, заблокированные.
Я до сих пор не понимаю, почему могу использовать ки и применять магию в реальности, где волшебства по факту не существует. Могу — и всё. Странно то, что некоторые техники мне недоступны, другие прорываются через раз, о третьих я имею лишь смутное представление. Словно перенос души в новое тело и последующая интеграция отразились на прошлых навыках. У меня есть потенциал, но прокачиваться надо в других мирах. Мы называли такие «карманы» Разломами. Оттуда лезла на мою планету всякая мерзость, которую приходилось нещадно выжигать. Собственно, так я и достиг могущества, о котором даже мечтать не смели волшебники других школ. Я считал себя нереально умным и продвинутым парнем, пока не выяснилось, что я лишь наполовину человек, а в моих жилах течёт божественная кровь.
Сидя в отеле и задумчиво глядя на снегопад, я размышлял о прошлом и будущем.
Троглодит сожрал все роллы, привезённые курьером из службы доставки, вылакал бутылку соевого соуса и сейчас изображал из себя ящерицу. Ползал по потолку, посматривал на меня сиреневым глазом и время от времени отращивал что-нибудь необычное. Например, светящийся гребень.
Инквизиция.
Пожалуй, это интересный опыт.
Я бы мог изучить технологии и стили боя, которые святоши не афишируют. Возможно, увидеть артефакты, изъятые из общего доступа.
Мне предстоит записаться на общий сбор, пройти через экзамен и, вероятно, нацепить на себя эту чёрную хламиду. Сколько лет длится обучение в семинарии? Кажется, три года. Но это не точно. И за эти три года меня никто не выпустит в Пустошь. Я буду сидеть в Турове, изучать не пойми что. И далеко не факт, что меня поставят на оперативную работу. Как бы не запихнули в кабинет — перебирать бумажки и вербовать новое мясо.
Ящерица зашипела.
И это отвлекло меня от грустных размышлений.
Стена в нескольких метрах от моего кресла вспучилась, пошла рябью. Набухший ртутный пузырь лопнул, выпуская наружу стального червя размером с ладонь. Червь, лязгая сегментами, сполз на пол и превратился в почтовый ящик.
Троглодит источал агрессию.
Пришлось остановить питомца взмахом руки:
— Не дёргайся.