– Я и раньше мог, и другие сущи могут. Народ же всякий сюда приходит. В церковь приходят явно не от хорошей жизни. Сейчас свобода, можно ходить, а можно и не ходить. Не нужно верить в исключительность церкви, это просто место, а особенным его делают не иконы, а приходящие сюда люди, верующие, сам священник, служки.
– Хорошо выглядишь, как прежде. Восстановился? – оглядела я франтоватого Томаса.
– Да, – расплылся он в улыбке. – Войду в полную силу и навещу нашего колдунишку.
– Не боишься снова в ловушку попасть?
– Я сначала на разведку схожу, – нехорошо усмехнулся он.
Из церкви вышел батюшка, он светился весь, как медный пятак.
– Вы видели, как я справился? – улыбался он довольный.
– Гордыня – это грех, – ответил ему Шелби. – И ты не справился. Несколько дней подряд надо делать отчитки, чтобы бесу надоело в девочке сидеть, чтобы ему некомфортно было и опасно. Одного раза мало. Он затаился в ней.
Поменялся в лице батюшка.
– А я им сказал, что можно домой ехать.
– Вот ты странный товарищ. Ты меня видишь?
– Вижу.
– И Агнета меня видит, а остальные не видят. У бабки Нины беса видел?
– Видел.
– А остальные его не видят. Ты чуешь, к чему я это веду? Ты видел, чтобы он вышел из ребенка? – покачал головой Шелби.
– Нет, – поник батюшка.
– Вот то-то и оно.
– Но он сказал, что уходит.
– Нашел кому верить, – усмехнулся бес. – Учись, отче, доверять себе, слушать себя, смотреть другими глазами. Учись, иначе так и будешь в дурилках картонных ходить.
– Спасибо, – поблагодарил его батюшка.