Уйти из храма, поискать другую работу? Оставшись, он тем самым косвенно утверждает эту мерзость и даже – служит ей. Более того, он может взвалить на свою совесть ужасный грех убийства и призвать кровь человеческую на руки свои. Этого он не хотел. Нет, хотел! Но этого ведь нельзя хотеть, нельзя!
А уйти – значит, не сделать ни малейшей попытки уничтожить зло, удрать, как трус. Хуже того, тогда Арва никогда не поймет, что участием в этой пародии на религиозный ритуал она наносит пощечину самому Господу Богу. Выбраться из храма ему хотелось больше, чем хотелось чего-либо за всю жизнь – больше даже, чем оказаться на «Терре» и нести Слово невежественным язычникам других планет.
За все эти восемьсот лет он не обратил ни единой души. Но он пытался. Он делал все что мог, и не его вина, если уши их были глухи к Слову, а глаза слепы к сиянию Истины.
На следующий день он подождал, пока Арва в полдень вышла из храма. Тогда он прислонил щетку к стенке и вышел за ней в солнечный, гудящий, грохочущий день дисийской улицы.
– Леди Арва! – позвал он. – Я должен поговорить с вами.
Она остановилась. Лицо ее скрывал капюшон, но ему показалось, что она глубоко стыдится и страдает. Или так ему показалось, потому что он этого хотел?
– Могу я пойти рядом с вами? – спросил он.
– Зачем? – удивилась она.
– Потому что иначе я с ума сойду.
– Не знаю, – смутилась она. – Ты, правда, брат героя-Солнца, так что наша совместная прогулка не нанесет ущерба моему достоинству. С другой стороны, у тебя нет тотема, и ты делаешь работу нижайших из презренных.
– Да кто ты такая, чтобы говорить мне о низости! – зарычал он. – Ты, принимающая всех, кто приходит!
Она широко раскрыла глаза:
– В чем я не права? И как смеешь ты так говорить с носящей имя Линкон?
– Ты… ты шлюха! – выкрикнул он английское слово, хотя и знал, что она его не поймет.
– Что это значит? – спросила она.
– Проститутка! Женщина, продающая себя за деньги!
– Никогда не слыхала ни о чем подобном, – сказала она. – Что это за страна, из которой ты явился, где сосуд Святой Матери может так себя позорить?
Он постарался успокоиться и заговорил тихим, дрожащим голосом:
– Арва Линкон, я просто хотел с тобой поговорить. Я должен сказать тебе нечто важное – самое важное, что ты можешь услышать за всю свою жизнь. Да, единственно важное.
– Не знаю. По-моему, ты слегка не в себе.