– А ты не будешь считать мою молитву нереальной?
Он ответил, чуть подумав:
– Да, ты права. Не знаю, почему я так сказал. Ведь не попросил бы я израилита или банту произнести молитву. Не стал бы есть с ними за одним столом. Но ты… ты не такая… быть может, потому, что не относишься ни к одному известному мне… не знаю…
Средним пальцем правой руки она начертила в воздухе треугольник, потом, подняв глаза, сказала:
– Благодарим тебя, о Великая Мать!
Хэл постарался ничем не выдать странного чувства, что охватило его при этой молитве.
Выдвинув ящик стола, он взял оттуда два предмета, один протянул Жанетте, другой надел себе на голову. Это была шляпа с широкими полями, с которых свисала длинная вуаль, полностью закрывающая лицо.
– Надень, – сказал он Жанетте.
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы не видно было, как другой ест, – нетерпеливо ответил он. – Между вуалью и лицом достаточное расстояние для работы ложкой и вилкой.
– Но зачем?
– Я же сказал – чтобы мы не видели друг друга во время еды.
– Тебе будет плохо, если увидишь, как я ем? – спросила она.
– Естественно.
– Почему это – естественно?
– Ну, потому что есть… это так… ну, не знаю… животный акт.
– И твой народ всегда так поступал? Или вы начали это делать, когда узнали, что вы животные?
– До явления Предтечи мы поглощали пищу в голом бесстыдстве своем. Таковы горькие плоды невежества.
– Израилиты и банту тоже скрывают лица во время еды?
– Нет.