Подобного внутреннего устройства и следовало ожидать от существа, развившегося из семейства столь причудливых созданий, приближенных к насекомым. Сотни миллионов лет назад предки кувыркунов были неспециализированными червеподобными предчленистоногими. Но эволюция намеревалась сделать из этих червей разумных существ. Осознав ограничения истинных членистоногих, эволюция выделила пращуров кувыркунов из этого типа. И пока ракообразные, паукообразные и насекомые формировали себе экзоскелеты и множество ног, пра-в-энной-степени-дедушка-кувыркун пошел другим путем. Он отказался закалять тонкую кожицу до состояния жесткого хитина, а вместо этого воздвиг скелет внутри собственной плоти. Но центральная нервная система осталась вентральной: трудное деяние переноса спинальных нервов и позвоночного столба спереди назад было ему не под силу. Так что позвоночник он сформировал там, где смог, и остальную часть скелета пришлось к этому приспосабливать. Внутренние органы кувыркуна можно было безошибочно отличить от органов млекопитающих. Но при всем различии форм их функции были одинаковы.
Хэл с удовольствием задержался бы еще у этого наглядного макета озановской эволюции, но ему предстояла работа.
Ненавистная работа.
Порнсен снова написал что-то в блокноте и показал Хэлу.
Единственное, что ты мне когда-либо обещал, так это выпороть меня, подумал Хэл.
Он глянул в темноту между деревьями. Бледные тела муравьев походили на скопление грибов. Они терпеливо ждали, когда он уйдет.
Порнсен что-то промямлил и опустился на траву, свесив голову на грудь.
– Почему я должен это делать? – пробормотал Хэл.
А ведь не должен, подумал он. Мы с Жанеттой вполне могли бы отдаться на милость кувыркунов. Можно обратиться к Фобо! Они вполне могли бы нас спрятать. Но станут ли? Если бы я был в этом уверен… но увы. Они могут выдать нас уззитам.
– Что толку откладывать? – сказал он чуть слышно и застонал: – Ну почему я? Почему он не мог умереть там, у фонаря?
И Хэл вытащил длинный нож из ножен в голенище сапога.
В этот момент Порнсен поднял голову и посмотрел вверх обожженными глазами. Дрожащей рукой стал нащупывать Хэла. Мрачная пародия на улыбку кривилась на почерневших, обожженных губах.
Хэл медленно поднял нож. Острие застыло в шести дюймах от горла Порнсена.
– Ради тебя, Жанетта! – прошептал Хэл.
Но лезвие не сдвинулось ни на дюйм и через несколько секунд опустилось.
– Не могу, – сказал Хэл. – Просто не могу.
Но что-то надо сделать. Что-то такое, что помешает Порнсену донести на него. Или поможет им с Жанеттой уйти от опасности.
И более того: он должен обеспечить Порнсену медицинскую помощь. Страдания этого человека взывали к нему, да так истово, что его колотила дрожь. Если бы он смог убить Порнсена, то положил бы этим страданиям конец? Да, но он не смог.
Порнсен, бормоча что-то обожженными губами, сделал пару шагов вперед, вытянув руку на уровне груди и пытаясь нащупать Хэла.