Любовники. Плоть

Примерно одна шестнадцатая часть экипажа своим родным языком считала грузинский. Их предки спустились с гор Кавказа и вновь населили обезлюдевшие места южной России, Болгарии, северного Ирана и Афганистана.

Конференция была памятным событием. Во-первых, Хэл переместился с двадцатого места по левую руку от архиуриэлита на шестое – по правую. И все благодаря ламеду на груди. Во-вторых, из-за смерти Порнсена возникли некоторые трудности. Гаппта сочли жертвой необъявленной войны. Всех строго предупредили о ночных летунах и других тварях, рыщущих после наступления темноты в Сиддо. Но прекратить ночной шпионаж – нет, такого предложения не было.

Макнефф велел Хэлу как духовному сыну погибшего гаппта организовать на следующий день похороны. Потом развернул висевшую на стене большую свернутую в рулон карту. Это было представление о Земле, каковое будет предъявлено кувыркунам.

Замечательный пример гавайской утонченности и многослойного мышления. Оба полушария пестрели цветными линиями границ. Что касается государств банту и Малайи, все было верно. Но Израиль и Гавайский Союз были поменяны местами. Легенда под картой указывала, что зеленый – это цвет государств Предтечи, а желтый – еврейских государств. Но зеленая часть окольцовывала Средиземное море, а еще широкой лентой накрывала Аравию, южную половину Малой Азии и северную Индию.

Иными словами, если бы вдруг каким-то чудом озановцы сумели бы захватить «Гавриил» и построить свои корабли по этому образцу, а также найти по навигационным данным Солнце, они напали бы не на ту страну. Несомненно, контактировать непосредственно с людьми Земли они не стали бы, чтобы не терять преимущества внезапности. И у Израиля не было бы ни единого шанса что-либо объяснить, пока не полетят бомбы. А Союз, предупрежденный заранее, успел бы бросить против захватчиков свой космофлот.

– И все же, – сказал Макнефф, – я не думаю, что то псевдобудущее, которое я сейчас вообразил, может когда-либо стать реальностью. Разве что Уклонист сильнее, чем я в то верю. Конечно, вы можете счесть, что такой курс был бы весьма выигрышным. Может ли будущее принять лучшую форму, чем уничтожение наших израильских врагов силами этих нелюдей?

– Но, как все вы знаете, наш корабль отлично защищен как против открытого, так и против любого тайного нападения. Радары, лазеры, детекторы звука и телескопы работают круглые сутки. Наше оружие наготове, кувыркуны же весьма слабы технологически, и любая их попытка выступить против нас будет раздавлена.

– Однако, если Уклонист вдохновит их сверхчеловеческой хитростью и эти твари проникнут на корабль, их ждет поражение. Если кувыркуны доберутся до определенной точки корабля, один из двух офицеров, постоянно дежурящих на мостике, нажмет кнопку – и все навигационные данные в банках памяти будут стерты. Кувыркунам никогда не узнать, где наше Солнце.

– Если же кувыркуны – да не допустит этого Сигмен! – как-то доберутся до мостика, то дежурный офицер нажмет другую кнопку.

Макнефф замолчал, окинул суровым взглядом собравшихся за конференционным столом. Почти все побледнели в ожидании его слов.

– Взорвется водородная бомба – и от нашего корабля ничего не останется. Весь город Сиддо будет сметен с лица планеты. И прославлены мы будем вовеки в глазах Предтечи и Церства.

– Однако же все мы, естественно, предпочли бы, чтобы этого не случилось.

– И мне хотелось бы предупредить жителей Сиддо, чтобы они даже не думали о какой-либо угрозе в наш адрес. Но поступить так – значит испортить хорошие на данный момент отношения с ними, а в результате наш проект «Озановоцид» придется осуществить раньше, чем мы будем готовы.

После конференции Хэл стал распоряжаться насчет организации похорон, а потом и другие дела задержали его до темноты, когда он вернулся домой.

Закрыв за собой дверь, он услышал плеск воды в душе. Повесив куртку в шкаф, услышал, что плеск прекратился. И когда он направился к двери спальни, из ванной вышла Жанетта. Она вытирала волосы большим полотенцем, и ее нагота была просто ослепительной.

– Бо йо, Хэл, – сказала она и пошла в спальню, совершенно не стесняясь. Хэл ответил слабым голосом, повернулся и вышел в прихожую. Чувствовал он себя по-дурацки, досадуя на собственную робость, и при этом почему-то смутно-порочным, нереальным, потому что сердце колотилось, дыхание стало частым и тяжелым, горячие влажные пальцы в полуболи – полунаслаждении ухватились за чресла.

Она вышла в светло-зеленом халате, который он купил ей и который она уже успела перекроить и перешить по своей фигуре. Черные густые волосы уложены в узел. Она поцеловала Хэла и спросила, не хочет ли он пойти в кухню, пока она будет готовить. Он сказал, что да, с удовольствием.

Она делала что-то вроде спагетти. Он попросил ее рассказать о своей жизни. Она легко согласилась и говорила, говорила:

– …народ моего отца нашел планету, похожую на Землю, и там поселился. Планета была красивая, и потому они назвали ее Вюбофей – красивая земля.

– Как говорил отец, их было примерно тридцать миллионов на одном континенте. Отцу не хотелось прожить всю жизнь так, как жили его деды – пахать землю или держать магазин и растить кучу детей. Он и еще несколько молодых ребят взяли единственный действующий звездолет, который остался из тех шести, что доставили колонистов, и они стартовали к звездам. Нашли Озанов и потерпели тут крушение. Неудивительно – корабль был старым, очень старым.