— Не помню… возможно, перешли к ним от доберман-пинчеров.
— Доберман-пинчеров? Что это такое?
— Новая порода собак. Кристина, похоже, знаток в этом деле. Меня так мучила мысль о миссис Гэрроу, что я не особенно обращал внимание на ее болтовню. Пару раз я уловил слова «комплексы» и «бессознательное подавление», что-то такое о новой психологии, что входит в моду, и об искусстве, и о подагре, и о политике, и о лягушках.
— О лягушках!
— Да, какие-то опыты, которые проводит один исследователь в Виннипеге. Кристина всегда была не слишком интересной собеседницей, а теперь стала еще более скучной особой. И злобной! Раньше она никогда не была злопыхательницей.
— Что уж такое особенно недоброжелательное сказала она? — спросила Аня невинно.
— Ты не заметила? О, я думаю, ты просто не поняла — в тебе самой нет ничего от такого рода чувств. Впрочем, это неважно. Этот ее смех немного действовал мне на нервы. И она растолстела. Как хорошо, что ты совсем не толстеешь, моя девочка.
— Мне она не показалась такой уж толстой, — сказала Аня снисходительно. — И она, несомненно, очень красивая женщина.
— Так себе. И ее лицо стало как-то грубее. Она твоя ровесница, но выглядит лет на десять старше.
— А ты говорил ей о вечной юности!
Гилберт виновато усмехнулся:
— Надо ведь было сказать что-нибудь любезное. Цивилизация не может существовать без некоторого лицемерия. Хотя, конечно, Кристина — неплохой старый товарищ, даже если она не принадлежит к племени знающих Иосифа. Не ее вина, что в ней нет изюминки… Что это?
— Мой подарок тебе на память о годовщине нашей свадьбы. Но я хочу цент за него… я не собираюсь рисковать. Какие муки я испытала сегодня! Меня терзала ревность к Кристине.
Гилберт взглянул на нее с искренним удивлением. Ему никогда не приходило в голову, что Аня может его к кому-то ревновать.
— Ну, моя девочка, я никогда не думал, что у тебя есть эта способность.
— Есть. Много лет назад я безумно ревновала к Руби Джиллис — из-за твоей переписки с ней.
—
— Рой Гарднер? Филиппа недавно писала мне, что видела его и что он стал явно тучным. Ах, Гилберт, может быть, доктор Муррей — весьма выдающийся специалист в своей области, но выглядит он как щепка, а доктор Фаулер — как пончик. Ты выглядел таким красивым и элегантным рядом с ними.
— О, спасибо, спасибо. Это должна говорить любая жена. Отвечу комплиментом на комплимент. Ты выглядела необыкновенно хорошо сегодня, Аня, несмотря на то платье. У тебя был легкий румянец, а глаза сверкали… А-х-х, как хорошо! Нет ничего лучше постели, когда совсем выбьешься из сил. Есть еще один стих в Библии — удивительно, как эти старые стихи, которые учил в воскресной школе, вспоминаются потом всю жизнь! «Спокойно ложусь я и сплю»[23]. В покое… и усну… спокойной ночи.
Гилберт уснул чуть ли не прежде, чем договорил последнее слово. Дорогой усталый Гилберт!