Аня из Инглсайда

— Нет! Право, не знаю, откуда берутся такие истории. Можно подумать, некоторые люди только и делают, что повторяют сплетни. Смею думать, Джим Моубрей всю жизнь жалел, что не остался верен Филиппе. Жена держала беднягу под башмаком… хотя он всегда устраивал кутежи в ее отсутствие.

— Я видела Джима Моубрея лишь один раз — в тот вечер, когда майские жуки едва не обратили в паническое бегство всех прихожан, что собрались на юбилейную службу в лоубриджскую церковь, — сказала Кристина Крофорд. — А все, что не сделали жуки, доделал за них Джим Моубрей. Это был жаркий вечер, и все окна пришлось оставить открытыми. Жуки повалили внутрь ярко освещенной церкви сотнями и жужжали и стукались друг о друга. Восемьдесят семь дохлых жуков собрали на следующее утро на помосте для хора. У некоторых женщин начиналась истерика, когда жуки слишком близко подлетали к лицу. Прямо напротив меня, с другой стороны центрального прохода, сидела жена нового священника — миссис Лоринг. На ней была большая кружевная шляпа с длинными перьями.

— Ее всегда считали слишком нарядной и слишком расточительной для жены священника, — вставила миссис Бакстер.

— «Смотри, как я сейчас собью того жука со шляпки миссис проповедницы», — услышала я шепот Джима Моубрея — он сидел прямо позади нее. Он наклонился вперед, щелкнул по жуку… но промахнулся и вместо жука сбил шляпу, и она полетела по проходу прямо к перилам кафедры. Джима чуть не хватил удар. Когда священник увидел, что к нему летит по воздуху шляпа его жены, он забыл, на чем остановился в своей проповеди, не смог вспомнить и в отчаянии умолк. Хор запел последний гимн, не переставая бить жуков. Потом Джим пошел к кафедре и принес миссис Лоринг ее шляпу. Он ожидал, что она его отчитает, — говорили, что она вспыльчива. Но она только вновь посадила шляпу на свою золотистую головку и засмеялась. «Если бы вы этого не сделали, — сказала она, — Питер продолжал бы говорить еще минут двадцать, и жуки свели бы нас всех с ума». Конечно, это было очень мило с ее стороны не разгневаться, но люди нашли, что ей все же не стоило так говорить о своем муже.

— Но вы должны помнить, при каких обстоятельствах она родилась, — сказала Марта Кротерс.

— При каких?

— Она была Бесси Талбот с западного берега нашего острова. Дом ее отца загорелся однажды ночью, и среди всей суматохи и беспорядка родилась Бесси, прямо в саду, под звездным небом.

— Как романтично! — заметила Майра Муррей.

— Романтично! Я сказала бы: почти неприлично.

— Но подумайте — родиться под звездами! — сказала Майра мечтательно. — Она должна была стать дочерью звезд, искрящейся, красивой, смелой, верной и с весело поблескивающими глазами.

— Такой она и была, — кивнула Марта. — Не знаю, из-за звезд это или нет. И тяжело же ей пришлось в Лоубридже, где все считали, что жена священника должна быть жеманной и благонравной. Когда один из церковных старост однажды застал ее танцующей у колыбели своего младенца, он сказал, что она не должна радоваться тому, что у нее есть сын, пока не выяснит, избран он Богом или нет.

— Кстати, о младенцах. Знаете, что Марианна сказала мне на днях? "Мамочка, — говорит, — а у королев бывают младенцы?"

— Тот церковный староста был скорее всего Александр Уилсон, — сказала миссис Милгрейв. — Вот уж был брюзга! Он, я слышала, не позволял домашним словечка сказать за едой. А уж что до смеха… в его доме никто никогда не смеялся.

— Подумать только! Дом, где не смеются! — сказала Майра. — Да это кощунство.

— У Александра бывали приступы раздражительности, когда он не разговаривал с женой по три дня, — продолжила миссис Милгрейв и добавила: — Тогда она просто отдыхала душой.

— Во всяком случае, Александр Уилсон был честный человек с отличной деловой репутацией, — сухо заявила миссис Клоу. Было известно, что Александр — ее пятиюродный брат, а Уилсоны все стояли друг за друга горой. — Он оставил сорок тысяч долларов, когда умер.

— Какая жалость, что ему пришлось оставить их! — усмехнулась Силия Риз.

— Его брат Джеффри не оставил и цента, — продолжила миссис Клоу. — Единственный в семье, кто никогда не преуспевал. Но уж хохотал он предостаточно! Тратил все, что зарабатывал, был в приятельских отношениях со всеми и умер без гроша. Что он получил от жизни со всем его смехом и разгульным времяпрепровождением?

— Возможно, и немного, — сказала Майра. — Но подумайте о том, что он вложил в нее. Он всегда давал сердечное тепло, сочувствие, приязнь, даже деньги. Он был богат друзьями, а Александр в жизни ни с кем не дружил.

— Друзья Джеффа не похоронили его, — возразила миссис Милгрейв. — Сделал это Александр и поставил к тому же очень хорошее надгробие. Оно обошлось ему в сто долларов.