– Почему ты так уверен, что Дьяков придет?
– Потому что я бы пришел.
– Но что он может сделать?
– А вот этого я уже не знаю, но… Лана…
– Я на твоей стороне, – перебиваю решительно.
– Ты так и не спросила до сих пор, и я ценю это, но то, что сказал тогда Сева, правда.
Елисей обхватывает мои плечи и заставляет отступить на шаг. На его лице ледяное сожаление, которое сдавливает мне сердце.
– Я избил тех парней. Меня гнобили в гимназии, я был кем-то вроде мальчика для битья, и в один момент потерял контроль.
– У тебя не было выбора. Ты просто защищался.
– Не совсем. У Андрея есть повод для ненависти, как, собственно, и у меня. Много чего еще случилось после моего перевода: стычки, драки, разборки, но все это никогда не было мне интересно. Я хотел лишь, чтобы от меня отстали, чтобы перестали косо смотреть и ржать за спиной. И я этого добился, но, если честно, мне не нравится та ситуация, в которой мы все оказались.
– Значит, надо все закончить.
– Да. И поэтому я…
Одновременно наши телефоны издают короткие звуковые сигналы, а из спортивного зала гремит уже не музыка, а голос в микрофон. Нет, больше похоже на запись. Елисей достает телефон из кармана и открывает сообщение. Из динамика звучит тот же самый голос, искаженный компьютерной обработкой, но все равно легко можно понять, кому он принадлежит.
Елисей поднимает голову, впиваясь в меня взглядом. Лазеры больно бьют по коже.
– Последние две фразы не мои, но они отлично вписываются, – холодно говорит он. – Да и обработка звука неплохая.
– Елисей, я…
– Ты записывала наши разговоры?
– Всего пару раз в самом начале, когда…
– Я понял, – сдержанно кивает он. – Знаешь, как запись попала к Андрею?