Алькальд сидел не шевелясь и по-прежнему улыбался.
– Очевидно, вам не трудно было найти в городке кого-то, кто сказал, что я мошенник.
– Это законная сделка, — запротестовал директор цирка.
Он не заметил мгновения, когда лицо у алькальда стало суровым.
– Поговорим об этом в понедельник, — неопределенно пообещал алькальд.
– К понедельнику я буду по уши в долгах, — сказал директор. — Мы очень бедны.
Похлопывая директора по плечу, алькальд повел его к лестнице.
– Расскажите кому-нибудь другому, — ответил он, — а я в ваших делах кое-что понимаю.
И уже у самой лестницы, словно желая утешить директора, добавил:
– Пришлите ко мне сегодня вечером Кассандру.
Директор цирка попытался обернуться, но рука на плече подталкивала его вперед слишком настойчиво.
– Разумеется, — сказал он. — Это не в счет.
– Пришлите ее, — повторил алькальд, — а завтра мы поговорим.
Кончиками пальцев сеньор Бенхамин толкнул дверь из проволочной сетки, но не вошел, а крикнул, подавляя раздражение:
– Окна, Нора!
Нора Хакоб, крупная, средних лет женщина с мужской стрижкой, лежала в полутемной гостиной, а напротив нее стоял электрический вентилятор. Она ждала сеньора Бенхамина к обеду. Услыхав его голос, Нора Хакоб с усилием поднялась и распахнула все четыре окна, выходившие на улицу. В гостиную хлынул зной. Комната была облицована кафельными плитками с одним и тем же стилизованным многоугольным павлином, повторявшимся бесчисленное множество раз, и обставлена мебелью в чехлах с цветочками — бедность с претензией на роскошь.
– Можно верить тому, что говорят люди? — спросила она.
– Они много чего говорят.
– Я о вдове Монтьель, — объяснила Нора Хакоб. — Говорят, что она сошла с ума.
– По-моему, она сошла с ума давным-давно, — сказал сеньор Бенхамин. И с каким-то разочарованием в голосе добавил: — Да, это правда — сегодня утром она пыталась броситься с балкона.