– Обманываешь, – холодно процедила она. – Ты непременно должен был что-то увидеть. – Изо рта у нее вылетела струйка холодной вони – точно змеиный запах. Смрад ударил мне в лицо. – Рассказывай как есть, из какой твари я переродилась? – На ее лице блуждала странная улыбка, на коже поблескивали светлые пятнышки, похожие на чешую.
Я решительно не хотел говорить правду, правду говорить – себе вредить. Обычно человек глупый, в такой момент я проявил себя совсем не как дурак. – Ничего я не видел, правда.
– Ты меня не обманешь, Сяоцзя, ты – ребенок, не умеющий врать. Все лицо у тебя покраснело, и пот выступил. Быстро говори, кто я? Лиса? Или хорек? А может быть – угорь?
Угорь – двоюродный брат змеи, все теплее и теплее, в западню она меня загоняет. Нет, я на ее удочку не попадусь, если сама не скажет, что переродилась из белой змеи, из меня такой глупости не выдернет. Скажи я это, она сразу же может обрести свой истинный облик, разинет пасть размером с таз для крови и проглотит меня. Нет-нет, она же знает, что у меня с собой нож. Как садану, брюхо ей вспорю, она тоже в живых не останется. Своим языком, что потверже клюва дятла будет, она может пробить дыру в моем черепе, а потом все его содержимое высосать начисто. Вытянет мозг мой из головы и за костный мозг примется, а потом будет кровь высасывать, пока одна кожа не останется, в нее она и завернет груду пустых костей. Давай, давай, строй свои козни. Стальными клещами мне рот не откроешь. Мать давно говорила, мол, если ничего не знаешь, то о чем ни спросит даже святой небожитель, ничего из тебя все равно не вытянет.
– Не видел я ничего, правда.
Она вдруг сменила суровое выражение лица и расхохоталась. После этого змеиного в ее лице стало меньше, а человеческого – больше, в основном осталось в ней только человеческое. Она переместила свое нежное тело на внешнюю сторону
– Возьми свое сокровище и погляди, из какой скотины переродился этот твой отец, сорок четыре года убивавший людей. Думаю, моя догадка почти наверняка будет точной: он от ядовитого змея!
Опять змея! Ясное дело, как говорится, «вор кричит – держите вора». Но меня такими уловками разве проведешь?
Сокровище я засунул в щель в стене. Теперь я жалел о том, что связался с ним. Люди все-таки мало понимают, какую беду могут накликать на свою голову, а чем больше знаешь, тем больше неприятностей. А главное – нельзя познать подлинное обличье человека, потому что, познав его, уже не отделаешься от знания этого. Вот познал я истинное обличье жены, получается, самая лучшая жена на свете и не жена вовсе. Если бы я и не знал, что она на самом деле змея, то все равно бы не осмеливался бы дремать в ее объятиях. Ну вот теперь знаю, что она змея. И вот как я теперь смогу даже подумать спать рядом с ней? Не стану я разгадывать и подлинное обличье отца. И так уже близких людей совсем нет, жена вон – змея. Один отец и остался.
Спрятав сокровище, я вошел в главный зал. Представшая перед глазами картина повергла меня в трепет. Силы небесные, на сандаловом кресле моего отца примостился на корточках черный барс, худой, кожа да кости. Он покосился на меня, выражение глаз знакомое. Я понял, что черный барс и есть подлинный облик моего отца. Барс раскрыл огромную пасть и, поглаживая усы, сказал:
– Ну что, сынок, теперь ты знаешь? Твой отец – главный палач великой империи Цин, отмеченный похвалой нынешней государыни императрицы. Не суждено ему быть забытым среди людей нашего ремесла!
У меня сердце захолонуло. Всего бросило в дрожь. Правитель Небесный, что же это, в конце концов, такое? Мама говорила, что тот человек, который добыл в провинции Гуаньдун тигриный волосок, спрятав его, видел только настоящий облик людей. Отец его уже не был старым мерином, а мать не была старой сукой. И вот я тоже спрятал волосок в трещине стены. Почему же тогда мой родной отец – черный барс? Думал, у меня в глазах рябит, словно сила этого сокровища осталась в моей руке и продолжала давать о себе знать. Мало того что моя жена – белая змея, теперь отец предстает в образе черного барса. К такому концу меня привел мой жизненный путь? Я в панике выбежал во двор, набрал ведро холодной воды из колодца, разбрасывая во все стороны брызги, вымыл руки, промыл глаза, чуть ли не всю голову засунул в ведро. Странные вещи происходят одна за другой с утра, голова уже вспухла, может, от холодной воды полегчает.
Когда я вернулся в главный зал, на кресле из красного сандала с резными спинкой и подлокотниками по-прежнему сидел черный барс, а не мой отец. Зверь презрительно глянул на меня, выражение глаз явно говорило, что он ждал от меня чего-то большего. На крупной, покрытой пушистым мехом голове высилась красная шапочка в виде арбузной корки, по краям шапочки торчали поросшие густой шерстью уши, которые будто бы стояли настороже. Вокруг широкой пасти железными проволоками топорщились во все стороны усы. Высунув большой колючий язык, барс проворно облизал себе щеки и нос, потом раскрыл красную пасть и зевнул. На нем был длинный халат, сверху – коричневатая куртка-
Матушка когда-то говорила, что тигр, перебирающий четки, лишь прикидывается добрым человеком. Что же тогда следует ожидать от барса, перебирающего четки?
Я медленно пятился назад. По правде говоря, я собирался бежать. Жена – большая белая змея, отец – огромный черный барс, ясно, что жить в такой семье невозможно. Кто бы из них ни проявил первым свою дикую природу, терпеть дальше обоих у меня намерения не было. Если даже они раньше испытывали расположение ко мне и не собирались сожрать меня, как можно жить в вечном страхе за свою жизнь? Как можно жить с притворной улыбкой и бояться, что у них возникнут подозрения на мой счет. А если они и засомневаются во мне, то уже некуда будет и деться. Этот черный барс, хоть и немолодой, но задние ноги, скрещенные на кресле, у него крепко напряжены и с виду полны упругости. Прыгнет на пол и сразу пролетит по меньшей мере
– Сяоцзя, ты куда? – послышался сзади угрюмый голос. Обернувшись, я увидел, что черный барс приподнялся в кресле. Передние лапы – на подлокотниках, задние – на зеленых плитках пола, ясный взгляд уставлен на меня. Силы небесные, старик уже собрался прыгнуть вперед, если сейчас прыгнет, то даже в худшем случае окажется на середине двора.
Сяоцзя, Сяоцзя, ни в коем случае не паникуй, наказывал я себе, чтобы набраться смелости, и, хохотнув, произнес:
– Отец, я с той свиньей должен разобраться, свинину надо продавать свежей, тяжелой и манящей…
Барс холодно усмехнулся:
– Тебе нужно приготовиться к тому, чтобы сменить ремесло, сын мой, это как другую кисть брать в каллиграфии. Забивать свиней – низкое занятие, а вот убивать людей – высший класс.