Николай сидел на прежнем месте, в Кавалерской столовой. Благодарно кивнув расторопному адъютанту и взглядом попросив его выйти, он встал навстречу Сахарову:
– Прошу простить некоторую мою рассеянность, господин генерал-лейтенант: позабыл спросить у вас сразу, – Николай увлек запыхавшегося тучного старика к окну. – Вы, Виктор Викторович, в своем докладе изволили упомянуть об отсутствии в нашей армии военной разведки. Между тем я еще в довоенное время подписывал докладную записку вашего предшественника, а позже и Высочайший указ о создании при Главном штабе Разведочного отделения. Помнится также, что накануне войны мне представлялся по случаю своего назначения и начальник новой секретной службы, ротмистр… Ротмистр…
– Ротмистр Лавров, ваше величество! – наконец отдышался генерал-лейтенант.
– Да-да, кажется, Лавров. Он что – жив? В Петербурге? В таком случае, Виктор Викторович, я попросил бы вас явиться ко мне вместе с этим ротмистром завтра, сразу же после утренней обедни. Позже я принимаю американского посла с поручением от президента Рузвельта.
– Будет исполнено, ваше величество! – обрадовано рявкнул генерал-лейтенант, ожидавший от экстренного царского вызова совсем иного.
– Но только так, господин министр: чтобы об этом знали только три человека: я, вы и сам ротмистр!
За завтраком, на который он опоздал, как и предполагалось, почти на четверть часа, Николай был рассеян и немногословен, и едва допив чай, встал из-за стола, комкая салфетку и буркнув:
– Извините, нынче некогда: дела, дела, – и торопливо покинул столовую.
К слову сказать, он и нынешний доклад графа слушал рассеянно. И, ворвавшись в первую же паузу, неожиданно спросил:
– А скажите-ка мне, милейший Владимир Николаевич, отчего это, по-вашему, американский президент, получив еще более месяца назад просьбу Японии о посредничестве в наших с нею мирных переговорах, медлит с обращением к России до сей поры?
Графа было трудно застать врасплох. Чуть заметно пожав плечами, он ответил:
– В качестве предварительного требования американской стороны Рузвельт поставил перед Японией условие: соблюдать в Китае принцип «открытых дверей», ваше величество! И немедленно эвакуировать по окончании войны свои войска из Маньчжурии. Япония, по нашим сведениям, дала господину Рузвельту требуемые обязательства своей нотой от двадцать четвертого апреля.
– Это всего лишь неделя, – мгновенно подсчитал Николай. – А все остальное время?
– А в остальное время американский президент консультировался с Великобританией и ждал от нее подтверждения англо-японских договоренностей, также увязываемых с окончанием войны, – невозмутимо закончил Ламздорф.
– В испрошении высочайшей аудиенции американский посланник уверяет о неотложности сего дела, – криво усмехнулся Николай. – Какая ж тут неотложность? Кассини уверяет, что и ему в Белом доме говорили о «неотложном порыве души» господина Рузвельта побыстрее уладить русско-японские дела…
– Ваше величество, мне доводилось слышать высказывание о том, что искусство дипломатии и состоит в умении мило улыбаться, вонзая в спину кинжал…
– Да-да, граф, очень похоже, – кивнул Николай. – Помнится, и наш лучший друг Франция озаботилась миром России с японцами только в преддверии своего Марроканского кризиса[113]. М-да… А что слышно о настроениях в самой Японии, граф? Если не ошибаюсь, камергер Павлов из нашего дипломатического ведомства проявлял до сих пор незаурядные способности разведчика, имея постоянным местом дислокации Шанхай, не так ли? На нынешнем утреннем совещании кто-то из военных упоминал о панических настроениях в Токио – я подозреваю, он черпал из вашего источника, граф?
– К сожалению, после поражения под Мукденом[114] действительный статский советник Павлов был вынужден срочно отозвать оставшихся в Токио агентов во избежание их ареста, ваше величество! – вздохнул Ламздорф.
– Отчего же? – удивился Николай. – Мукден и Токио – как это связано?
Ламздорф не мог упустить возможности «укусить» наместника Алексеева:
ebooksa