– А предположений насчет покусителя никаких нет?
– Думаю, что будет это либо черносотенец, либо кто-то из радикально-революционной братии. Но конкретно никого себе не представляю.
– Значит, печенкой беду чуешь, – кивнул Медников, глубоко веря в оперативное чутье начальника. – Но дело крайне деликатное, Владимир Николаевич. Мне-то, к примеру, зачем о сем рассказываешь?
– Рассказываю – потому что доверяю. Да и помощь твоя требуется, Евстратий. У тебя ведь в охранке старые друзья-приятели остались? Нужен человечек оттуда такой, какой со «стипендиатами» много работал, с революционерами завербованными. Кто в лицо многих знает. Есть такие у тебя?
– Как не быть! В нашем хозяйстве всякие имеются. А что от моего приятеля требуется?
– Думаю, Евстратий, что убийца должен в одном поезде с Витте ехать, удобного момента дожидаться. Чтобы помочь Новицкому его определить, надо истребовать из железнодорожных касс имена пассажиров первого-второго классов, которые с Витте одним поездом до Парижа, либо до Берлина едут. Наша контора в тех кассах «светиться» не может – не наш профиль… Это первое.
Медников снова крякнул, но промолчал, выжидательно глядя на начальника.
– А еще хочу, чтобы знакомец твой погулял по дебаркадеру в день отправления экспресса с Витте, поглядел вокруг повнимательнее. Может, и увидит кого из черносотенцев, либо «перевертышей».
– Умеете вы задачи трудные ставить, господин полковник, – покачал головой Медников. – Рядовому сыскарю в кассах от ворот поворот дадут, а с охранным начальством я не знаюсь. Ладно, найду кого-нибудь из старослужащих. И по дебаркадеру сам с кем-нито погуляю… В железнодорожной форме, потому как начальник петербургской охранки, полковник Герасимов точно на вокзале будет! Что-нибудь еще, господин полковник?
– Все! – решительно заявил Лавров.
Самое трудное и даже отчаянное по сути мероприятие он решил взять лично на себя, не посвящая в свои замыслы никого.
Проводив Медникова, Лавров перечитал короткую справку по вождю черносотенцев Дубровину, с которым в «интимной обстановке» недавно обедал в Царском Селе.
Вздохнув, Лавров спрятал справку в шкап для бумаг. Ничего не поделаешь, придется временно «перекраситься» в радикала-максималиста. Но при этом «революционный налет» надо провести после отъезда Витте, чтобы Дубровин не успел своего исполнителя предупредить…
Железнодорожный экспресс «Санкт-Петербург – Берлин» с прицепным вагоном русской делегации не успел еще достучать колесами до Минска, а Новицкий уже в который раз успел пожалеть, что отказался от предложения Витте занять отдельное купе. Его сосед, старый камердинер великого реформатора Матвей, неустанно брюзжал, ворчал и даже пробовал покрикивать на нового секретаря его высокопревосходительства. При этом хитрый старик, не желая вступать с ним в конфликт, большинство своих упреков и въедливых замечаний облекал в форму сетований в адрес нынешней молодежи.
– Да-с, вот такая нынче молодежь пошла, – бурчал старик, заставив почти все купе чемоданами и дорожными сундуками своего хозяина и бесконечно перекладывая и рассматривая каждый сюртук Витте или платье его супруги. – Едут за господский счет аж в самую Америку, а нет чтобы побеспокоиться об его высокопревосходительстве. Поспрошать – не надобно ли чего по секретарской части?
В дверь купе коротко стукнули, и в неширокой щели мелькнула рыжеватая бородка и внимательный глаз Витте: