Агасфер. В полном отрыве

– Ехать надо! – решил он. – Но не затем, чтобы узнать, как именно репортер прокололся. Лично меня больше Агасфер интересует – каждая мелочь, каждый штришок! А более всего Краевский меня очень беспокоит: газетчики – народец лихой! Вот уж воистину: ради красного словца не пожалеет и отца! Как бы он не тиснул в газете детективную историю про свое знакомство с Агасфером! Из лучших, как говорится, побуждений… Вот, мол, мы, русские, какие: в самом вражеском гнезде работает русский тайный агент!

– Это совсем дурным надо быть, чтобы такое выкинуть! – потряс головой Медников.

– «Русское слово» теперь наверняка стало настольной газеткой не только для отечественных подписчиков, но и для японских агентов. С лупой наверняка каждый репортаж изучать будут… Так что, Евстратий, сгоняй курьера в билетные кассы. Ночным курьерским поеду. Новицкого с собой, наверное, возьму. Только поздновато, боюсь…

– Владимир Николаевич, а почему не меня? Ежели изволите помнить, у меня в московской охранке, а не у Новицкого, старые друзья-приятели остались. И в каком смысле – поздновато? – рванувшийся было к двери Медников даже остановился.

– Ты иди, иди, распорядись насчет билетов, а потом возвращайся. Я тебе все растолкую, коли не понимаешь…

Когда Медников самое малое время спустя, снова почти вбежал в кабинет начальства, Лавров уже сидел за своим рабочим столом. Перебросил старому другу-приятелю папку потолще:

– Полистай пока, брат Евстратий! Вырезки из иностранных газет снабжены подклеенным переводом – в языках-то ты ведь не силен? И что это ты так дышишь, как старая кобыла? Два раза по лестнице пробежался – и задохся? Засиделись, засиделись все без дела! – зло пристукнул кулаком по столу Лавров. – Гимнастическими упражнениями заниматься надо! И не только тебе, Евстратий!

Поджав от обиды и сравнения со старой кобылой губы и сдерживая дыхание, Медников раскрыл папку. Первой туда была вложена телеграмма:

9 декабря 1904 г. Сан-Франциско. Был в Иокогаме, Токио, Осаке, Киото, Симоносеки, Нагасаки, Матцуяме. Фотографировал пленных. Осматривал госпитали, укрепления, войска. Присутствовал на митингах. Везу массу фотографий. Интервьюировал высокопоставленных японцев. Еду в Россию. = Краевский

– Рисковый мужик! – прокомментировал телеграмму Лавров. – Ему наверняка было велено, по крайней мере, до Европы язык за зубами держать, а он сразу по приезду в Сан-Франциско раскрылся. Ну как же! Сенсация: русский репортер чудом вырвался из лап японских специальных служб! Американские газетчики наверняка с ума посходили, гонялись за ним, интервью брали, как у своего президента… Вторую вырезку от того же числа можешь не читать – это редакция расписывает, как они сей заговор придумали. Мы-то с тобой про это знаем…

Медников медленно перебирал листы и вырезки в папке.

– Видел? Американская газета World предлагала русскому корреспонденту десять тысяч долларов за эксклюзивную публикацию его репортажей – тот отказался. В Европу Краевский отплыл на пароходе «Флора», сорок кают которого были по бешеной цене перекуплены корреспондентами американских и европейских газет. Все десять дней плавания он отбивался от самых соблазнительных предложений… Дурачок!

– Это почему же, Владимир Николаевич? Вполне геройский поступок, можно сказать!

– Ты читай, читай, Евстратий! В Токио первые, декабрьские сообщения о поездке русского репортера под именем Перси Палмера в Японию вызвали шок. И злобу немалую, надо думать! Нашел статейку в парижской «Матэн»? Их собственный корреспондент из Японии пишет, что тамошняя полиция восстанавливает каждый шаг Палмера-Краевского. Допрашивают всех, с кем он общался. Якобы произведены первые аресты. Япошки, пока Краевский от Сан-Франциско до восточного побережья добирался, его запросто грохнуть могли – ты думаешь, их в Америке меньше, чем у нас? Везунчик он!

– А может, и не везунчик, Владимир Николаевич! – возразил, немного подумав, Медников. – Может, специально там раскрылся раньше времени, чтобы шум поднять! Чтобы за спинами братьев-газетчиков хорониться! При таком внимании к своей персоне совершить на него покушение было весьма затруднительно!

– Все может быть, – машинально буркнул Лавров, вновь перечитывая расшифровку письма Агасфера.

Перешивкину. Действую согласно плану. Был вынужден дать согласие на сотрудничество с разведслужбой Имп. Генштаба (2-й отдел). Имею постоянное задание входить в доверительные отношения с иностранной колонией в Токио и других городах. Цель – выявление сочувствующих РА и лиц, помогающих Р информационно, а также организацией поставок из Шанхая в П-А. Обстановка крайне тяжелая: тотальная слежка за всеми неяпонцами. По убеждению хозяев, в Шанхае активно работает резидентура РА. Предположительно – дипведомство. С семьей разлучен – думаю, по мотивам предосторожности хозяев. Мной получено разрешение на коммерцию и согласие на полную комплектацию. Поставщику по японским дипканалам отправлено требование, однако ответа пока нет. Единственный вариант связи и контакта – при получении посылки. = А. Т17

Глубоко задумавшись, Лавров даже вздрогнул, когда шуршащий бумагами в папке Медников подал голос:

– В Париже Краевский сумел скрыться после пресс-конференции, – прочел вслух Медников. – Вышел через черный ход, сел в мотор и уехал. Собратья-газетчики караулили его в Антверпене, Берлине, Варшаве – как сквозь землю провалился! Уже и слух был пущен, что японцы настигли его и вывезли к себе для допросов. А он в Москве возьми, да и объявись! Хоть к нам на службу бери, Владимир Николаевич!

– «К нам на службу»! – с горечью повторил Лавров. – Где ты службу-то у нас видишь? За мелочью всякой следим. И сами у полицейского департамента с Манасевичем под колпаком, можно сказать. Упустили мы свое время, Евстратий! Надо было сразу после государева дозволения на создание нашей службы агентурные сети за кордоном создавать, и, прежде всего – в Японии. Это был наш наиболее вероятный противник на перспективу – а мы?!