— Конечно, отец, — спокойно сказал Керн.
— Кроме того, я немного работаю. Оправдываю себя. Конечно, все это не то, ты знаешь, не то. Но я не могу больше ночевать на скамейках и постоянно испытывать страх, Людвиг.
— Я понимаю, отец.
Старик безучастно уставился перед собой.
— Порой мне кажется, что мать должна была развестись со мной. Тогда бы она могла вернуться в Германию.
— А ты хочешь этого?
— Нет, это не ради меня. Ради нее. Ведь я виноват во всем. Если она не будет моей женой, она сможет вернуться обратно. Ведь виноват же я. И перед тобой тоже. Из-за меня у тебя нет больше родины.
Керну стало страшно. Это был не его веселый жизнерадостный отец из Дрездена, это был жалкий, беспомощный, одряхлевший старик, который приходился ему родственником и который не мог больше справиться с жизнью. Он встал, растерянный, и сделал то, чего еще никогда не делал. Он взял отца за худые, согбенные плечи и поцеловал его.
— Ты понимаешь меня, Людвиг, — пробормотал Зигмунд Керн.
— Да, отец. Ведь все это пустяки, настоящие пустяки. — Он нежно похлопал его рукой по костлявой спине и уставился поверх его плеч на картину, висевшую над роялем и изображавшую таяние снегов в Тироле…
— Ну, тогда я сейчас пойду…
— Хорошо.
— Я только хочу заплатить за лимонад. И кроме того я принес для тебя пачку сигарет. Ты вырос, Людвиг, стал большим и сильным.
«Да, а ты старым и жалким, — подумал Керн. — Попался бы мне здесь хоть один из тех, кто довел нас до этого, чтобы я мог набить его сытую, самодовольную, глупую морду!»
— Ты тоже хорошо выглядишь, отец, — сказал он. — А за лимонад уже заплачено. Я сейчас немного зарабатываю. И знаешь, чем? Нашими собственными товарами. Твоим миндальным кремом и туалетной водой «Фарр». У одного аптекаря здесь есть целая полка, я у него и покупаю.
Глаза Зигмунда Керна немного оживились. Потом он печально улыбнулся.
— И тебе теперь приходится торговать этим? Ты должен меня простить, Людвиг.
— Ну, что ты! — Керн быстро проглотил комок, подступивший к горлу. — Это лучшая школа жизни, отец. Познаешь жизнь снизу. И людей тоже. Поэтому позже никогда не разочаруешься.
— Только не заболей.
— Нет, я хорошо закалился.