— Цветы, — сказала она. — Розы. Меня провожают, как кинозвезду.
— Ты уезжаешь как жена в высшей степени удачливого коммерсанта, — гордо ответил Керн.
— Коммерсанты не дарят цветов, Людвиг.
— Дарят. Последнее поколение снова делает это.
Он положил ее чемодан и пакет с пирожными в багажную сумку. Потом они вместе вышли из вагона. На перроне Рут взяла руками его голову и серьезно посмотрела на него.
— Хорошо, что ты меня проводил. — Она поцеловала его. — А сейчас уходи. Уходи, а я уйду в вагон. Я не хочу сейчас снова расплакаться. Иначе ты подумаешь, что я больше ничего и не умею. Иди…
Керн продолжал стоять.
— Я не боюсь прощаться. Я уже со многим прощался. А это не прощание.
Поезд тронулся. Рут замахала рукой. Керн продолжал стоять. Ему казалось, будто вымер весь город.
Перед входом в отель он встретил Рабе.
— Добрый вечер, — сказал он, вытащил пачку сигарет и протянул, предлагая закурить. Рабе отскочил и поднял руку, словно защищаясь от удара. Керн удивленно взглянул на него.
— Извините, — смущенно сказал Рабе. — Это все… непроизвольно…
Он взял сигарету.
Штайнер уже две недели работал кельнером в гостинице «Зеленое дерево». Стояла поздняя ночь. Хозяин часа два тому назад улегся спать, а за столиками сидело всего несколько посетителей.
Штайнер опустил ставни.
— Отличный вечер, — сказал он.
— Выпьем еще по рюмочке, Иоганн? — сказал один из посетителей, столяр с длинным, как огурец, лицом.
— Хорошо, — ответил Штайнер. — «Миколаш»?
— Нет, никакого венгерского. Давай начнем с доброй сливянки.
Штайнер принес бутылку и рюмки.