— Ладно, чувак, ты прав. Это не шутки… Мы все поняли, что ты не шутишь.
— Вы ни черта не поняли. Потому что я ни черта не услышал из того, что хотел.
На какой-то миг наши взгляды пересеклись.
Вероятно, я боялась этого момента сильней всего… боялась, что меня долбанет таким разрядом, что обуглится даже кожа и пойдут вскипевшими волдырями все внутренности, включая кости. Вместо этого… я очутилась в глухом коконе знакомой и самой непробивной защиты утренних эмоций. Это оглушило и вывело меня из строя посильнее всех недавних холодящих страхов и сковывающего ужаса.
— Я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда одну непреложную истину, — очень медленно Дэн перевел свинцовый взгляд на неподвижное лицо Митчелла, обдав того очередной порцией обжигающей угрозы. — Никогда, слышишь, не смей приближаться к тому, что тебе не принадлежит и никогда не будет твоим. Если на мою девушку попадет хотя бы капля твоей слюны, клянусь, вместе с руками переломаю тебе еще и ноги. Еще раз протянешь к ней руку, раздроблю все пальцы на обоих. Скажешь ей хоть одно слово, сломаю челюсть. Посмотришь на нее, месяц не сможешь разлепить заплывших век. Приблизишься к ней хотя бы на десять метров…
— Эй, вы… Возле колонны. Что там у вас за нетрадиционные показательные выступления?
Появление представителя внутренней охраны, можно считать, спасло от тяжелого морального увечья не только Алека Митчелла, но и всю нашу зрительскую аудиторию.
— Шухер, — выдавил второй дружбан Алека и вместе с долговязым рванули со своих мест первые в неизвестном направлении.
Я повернула голову скорей по инерции, нежели соображая в чем дело, и что на самом деле происходит. С дальнего крыла террасы в нашу сторону направлялся охранник при полном параде (голубая рубашка, черные брюки, тяжелые ботинки, нагрудный значок и шикарнейший пояс-портупея на бедрах), доставая из петли в поясе черную резиновую палку-дубинку с боковой рукояткой.
— Ваши имена, — тыкает в мою сторону указательным пальцем пока свободной руки.
Вздрагиваю, или скорей подскакиваю от очередной неожиданности — прикосновения обхвативших меня за талию крепких рук знакомого родного жеста.
— Бежим, — Дэн коротко со смешком шепчет мне в висок, увлекая следом за собой. Успеваю только бросить мимолетный взгляд на колонну, возле которой только-только стоял Алек Митчелл. Ага, нашего отважного пастушка как ветром сдуло.
Времени на то, чтобы окончательно опомниться и определиться в пространстве для меня практически не остается. Просто бегу следом за Дэниэлом, цепляясь крепко-крепко в его широкую теплую ладонь своими дрожащими пальчиками. Помню только яркие желтые мазки солнечного света над парковочной площадкой в окружении высоких широких крон деревьев, серый жесткий асфальт под ногами, спину и затылок впереди бегущего любимого мужчины. Пересекаем большую часть площадки. Сердце прокачивает до десяти галлонов крови в секунду, угрожая вырваться из грудной клетки взбесившейся красной птицей. Виски сдавливает после последних эмоциональных качелей почти до рвотного рефлекса. Думать абсолютно не хочется, ни о чем и не в ближайшие пару столетий. Слух едва улавливает отвратительный режущий барабанные перепонки звук свистка. Кого из пяти зайцев побегут ловит первым?..
Дэн вдруг разворачивается, когда до его байка остается не больше двух шагов и прямо на ходу (продолжая пятится назад) ловит меня в свои цепкие объятия. Оплетает руками и тугой невидимой сетью единоличного собственника. Пальцы проскальзывают сквозь волосы поверх всего моего затылка, направляя властным нажимом мой взгляд к своим почерневшим глазам. Судорожный блеск с рельефной лоснящейся тенью вспыхивают в их глубине, угрожая затянуть мое сознание и волю раньше, чем я успею опомниться и сообразить, кто я, где нахожусь и что происходит.
— Моя девочка… — несколько мгновений любуется моим лицом, как единственным эстетическим творением во Вселенной. Взгляд скользит и ласкает каждую черту со сгущающейся тенью в пьянеющих глазах. Накрывает мои раскрытые алые губки жадным заглатывающим вакуумом горячего рта, прорываясь в мои глубины сбитым дыханием и слизывающим поверх губ и зубов языком. Сознание все еще пытается прорваться сквозь плотные слои атмосферы гудящей прострации, но тело реагирует первым. Интуитивно поддаюсь вперед, падаю всем существом в этот головокружительный вязкий омут вибрирующего живого организма. Разжимаю пальцы, отталкиваюсь от края, погружаюсь в бездонную зыбь. Тихий стон тонет в глубинах чужого рта вместе с первыми вспышками возбуждения. Клитор пульсирует от первых и невероятно сильных ритмичных приливов крови. Сжимаю интимные мышцы уже на интуитивном порыве с новым стоном.
Пальцы и ладони Дэниэла жадно обволакивают сзади шею с головой, изгибы локтей вжимаются в плечи мертвым захватом. Если бы и захотела, то все равно не смогла пошевелиться. С надрывным вздохом отрывается от моих губ, оставляя последний отпечаток от языка под нижним контуром губы и направляя мой одурманенный взгляд в смертельные топи своих калейдоскопических глаз. Чувствую кожей и под кожей его напряжение, сдержанный норов и едва контролируемую одержимость. Глаза зверя — темного, опасного, ядовитого… Он уже укусил меня, впрыснув свой яд в мою кровь, и он несется прямо к нейронам моего мозга, моего сознания, разъедая на пути мою среду и природу, обращая в себя… в свою безвольную преданную тень.
— Едем… ко мне домой.
Это не вопрос и не предложение. Короткий приказ.
Я еще под сильным воздействием убойного коктейля биохимических эмоций, выжигающих в моей голове напалмом окрестные мили здравого рассудка. Сажусь на заднюю часть сиденья мотоцикла, обнимая по интуиции твердое живое любимое тело, прижимаюсь к спине, ягодицам и бедрам, щекой прямо к сердцу. Меня не просто качает на этой волне, я тону в ней, погружаясь вглубь или всплывая вверх ко дну… к самой бездне…
Рокот двигателя, резкий рвущийся поток свежего воздуха обдают знакомыми звуками и вибрацией по нашим телам, но я и мой организм не реагирует на их ласки и воздействие, так как погружаюсь в чувства и ощущения через собственные руки и ноги, через кожу и нервы, слившиеся с этим телом… желанным любимым телом…