— Я целую вечность не подходила к роялю, — призналась она. — Наверное, профессор придет в ужас. По правде говоря, я немножко боюсь.
— Ты же вольна поступать с этим как хочешь, не правда ли? — спросил я.
— Конечно, — подтвердила она.
На следующее утро она пошла повидаться с профессором и договориться о следующем цикле уроков.
Я вспомнил об этом только вечером, когда закончил свою работу, запланированную на тот день. За обедом мы молчали: я был погружен в свои мысли и пьесу, а она была какой-то притихшей и только без единого слова передавала мне то, что я просил.
Я смотрел, как она крошит кусочек хлеба в пальцах, и вдруг мне захотелось, чтобы она развеселилась и засмеялась, потому что мне не помешало бы немного веселья теперь, когда день был закончен. Мне не нравилось, что она такая скучная — она должна быть готова подстраиваться под мое настроение.
— Не будь такой скучной, — сказал я.
Она взглянула на меня и возразила, улыбнувшись:
— Я не скучная.
— Ну, сделай же что-нибудь со своим лицом, дорогая.
— Прости, я не думала, что выгляжу скучной. К тому же я полагала, что ты озабочен своей пьесой.
— О нет, она хорошо идет, я вполне удовлетворен.
— Как я рада, Дик.
— О, дорогая, ты не представляешь себе, какое это удовольствие — писать! Теперь я это знаю.
— Могу себе представить.
— Нет, не можешь. Ты и понятия не имеешь. Это грандиозно! Я хочу сказать, в сочинительстве есть что-то такое… Между прочим, как прошел твой урок? Я совсем забыл о нем!
— Ах, это.
— Да. Все прошло удачно?
— Нет, не совсем.
— Наверное, скучно было.