— О господи! — воскликнула Хеста, побледнев — она была сама на себя не похожа. — Всегда эта твоя книга! И больше ничего, никогда — все время, день и ночь, ты и твоя книга.
Я в изумлении смотрел на нее, не веря своим ушам.
— Любимая, ты сошла с ума. В чем же дело, наконец?
Она отодвинулась от меня и уселась на полу, обхватив колени. Она дрожала в своей легкой пижаме, такая маленькая и худенькая.
— Раньше такого никогда не было, — сказала она, и в голосе ее послышались слезы. — Ты весь день сидишь здесь и пишешь, а часто и по вечерам. Мы никуда не ходим, как это было весной и летом.
— Не ходим? — переспросил я. — Что ты имеешь в виду, дорогая? Куда не ходим?
— Не ходим по Парижу, чтобы повеселиться, посмеяться, посмотреть на людей. Теперь все иначе — с тех самых пор, как мы вернулись.
— Хеста, любовь моя, — заговорил я мягко, словно она была ребенком, — ты же знаешь, что мне нужно работать, знаешь, что это самое важное для меня. Ты же не думаешь, что я буду все время носиться с тобой по Парижу?
— Но ты же носился летом? — возразила она.
— Ну какой смысл сравнивать то, что было летом, с тем, что сейчас, — урезонивал я ее. — Мы же не можем постоянно делать одно и то же.
— Это потому, что ты не хочешь, — сказала она.
— Дорогая, это же смешно. — Еще немного — и я выйду из себя. — У нас были чудесные каникулы, мы превосходно провели время, а теперь ты устраиваешь сцену из-за того, что нам нужно посидеть дома, — продолжал я.
Она не отрывала от меня взгляда, бледная и несчастная, и кусала тыльную сторону ладони.
— Мне не хватает нашего прежнего веселья. Все это ушло, и мы не смеемся, как прежде. Я не могу этого объяснить. Мне так одиноко…
— Одиноко? — Этого я не мог понять. — Как же тебе может быть одиноко? Ведь я все время здесь.
— О да, ты здесь — приклеенный к своему стулу. Ты и твое сочинительство. Тебе безразлично, здесь я или нет.
— Послушай, — сказал я, — давай поговорим начистоту. Ты же знаешь, что я тебя люблю, и устраиваешь скандал просто потому, что тебе скучно. Тебе же скучно?
— Это не скука…
— Ну что же, займись чем-нибудь, дорогая. Продолжай свои уроки музыки.
— Какой мне теперь толк от музыки? Я даже не могу играть.