— Боже мой, как я счастлив! Не представляю себе, что может быть лучше этого.
Джейк засмеялся, и я знал, почему он смеется.
— Ты никогда не веришь ни одному моему слову, да, Джейк?
— Всегда верю, Дик. Но ты энтузиаст, вот почему я улыбнулся. Я подумал: а что было бы, если бы пошел дождь и изменилось направление ветра?
— Это неважно. Я люблю, когда в лицо дует сильный ветер и идет дождь. Такие вещи не изменили бы моего настроя.
— А что ты теперь думаешь о Лондоне, Дик?
— Как пожелаешь. Я готов. Я потрясающе себя чувствую — я готов ко всему. Ты только представь: ты стоишь на Пиккадилли и смотришь на электрические надписи — перед самым наступлением сумерек, когда свет становится серым и открываются театры, — и повсюду возникают пробки, и пахнет пылью, и доносятся вкусные запахи из ресторанов, и разносчик газет кричит у тебя над ухом… Не так уж плохо, как ты считаешь, Джейк?
— Ты никогда там не жил, и все представляется тебе в виде картинок. Ты вот так и идешь по жизни, не правда ли? — сказал он.
— Ничего не могу с этим поделать. Со мной всегда так было, даже когда я чего-то терпеть не мог. Но здесь мне нравится, Джейк — эта дорога, и холмы за нами, и ручей у наших ног. Я чувствую, что проживаю каждую минуту, и держусь за нее. Мне бы хотелось удержать все это.
— Ты не можешь этого сделать. Когда живешь слишком неистово, минуты ускользают и оказывается, что все пропустил.
— Да, я это почувствовал.
— Сохраняй спокойствие, если можешь, не приходи в неистовство. Тогда ты гораздо сильнее будешь всем этим наслаждаться, особенно после.
— Что значит — «после»?
— Когда все это и то, что будет, останется позади.
— Не будь таким гадким, Джейк. Важно то, что есть сейчас. Я не хочу откидываться на спинку кресла и вызывать мертвые мечты. Воспоминания — какой ужас!
— Это самое лучшее время, — возразил он.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, вот и все, — ответил он.
— Это когда я буду старым, с лысой головой и болью в пояснице?
— Нет, это не имеет ничего общего с тем, что я сказал.