Прощай, молодость

— Как это чудесно с вашей стороны, что вы разрешаете мне здесь сидеть и говорить с вами. Порой я так от себя устаю! Я не хочу сказать, что беседую с вами, потому что мне наскучило быть одному. Я имею в виду, что не получил бы никакого удовольствия от беседы с кем попало — ведь я совсем не умею ничего объяснить. Понимаете?

— Да, конечно. Это так мило с вашей стороны. Я тоже такая — в смысле, не говорю ни с кем, — сказала она.

— В самом деле? Это чудесно, правда?

Я никак не мог заставить себя не улыбаться. Было замечательно соглашаться с ней по разным поводам. Это давало мне ощущение, что мы с ней заодно, как будто я ее очень хорошо знаю. Значит, я не такой уж дурак, если мы с ней сходимся во мнениях. Со мной что-то происходило оттого, что я мог с ней беседовать. Мне хотелось соглашаться с каждым ее словом. Я чувствовал, что немного схожу с ума, словно я слегка опьянел, жизнь вдруг снова стала потрясающей, и мне хочется орать. Или не произносить ни слова, онеметь и продолжать сидеть в кафе «Купол» и смотреть на нее. Все эти чувства смешались самым невероятным образом, но главным было смирение. Я унижусь, я буду ползать в пыли.

Мы немного посидели молча, наблюдая за разными людьми в кафе. Они ее забавляли, у нее была очень занятная улыбка. Я смотрел на нее, и люди были мне безразличны. Я жалел, что не умею рисовать. Должно быть, художники получают от этого большое удовольствие. Я бы нарисовал ее нос, изгиб подбородка. Концом спички я набросал ее профиль на столе. Он был ни на что не похож. Я стер его локтем. Она меня будто не замечала. Спустя какое-то время она повернулась и взглянула на меня с улыбкой.

— Здесь мило, не так ли? — сказала она.

Прежде я не разглядел ее лица как следует.

Внезапно до меня дошло, что она красива, и я был поражен. Я не мог ответить ни на один вопрос. Просто сидел и не сводил с нее глаз.

— В чем дело? — спросила она.

Я почувствовал, как к лицу приливает краска.

— Простите, — сказал я. — Я на минуту отвлекся. Да, здесь отлично. Мне всегда здесь нравилось.

Она взглянула на свои проклятые часы.

— У нас в пансионе обед в семь пятнадцать, — сказала она, — и им нравится, когда к обеду переодеваются. Мне нужно идти. Я уже все равно опаздываю.

Я вскочил слишком живо, исполненный желанием угодить.

— Можно мне дойти с вами до бульвара Распай? — спросил я.

— Но вам же не по пути, — ответила она.

— Нет-нет, я не спешу, с удовольствием пройдусь.

Я оплатил счет, и мы перешли через дорогу. Мы очень быстро дошли до пансиона. У него был не очень презентабельный вид. Из окна на верхнем этаже выглядывала какая-то неряшливая женщина. Она нас не заметила. Я был уверен, что мне следует сказать много, но ничего не мог придумать. Я боялся, что ей будет скучно, если я приглашу ее пообедать со мной как-нибудь вечером. Какой ей интерес ходить со мной куда-то? Я не мог вообразить ничего хуже этого. Поэтому только и сказал ей, стоя возле пансиона: «Надеюсь вас снова увидеть», на что она ответила: «Я тоже на это надеюсь», а я спросил: «Может быть, завтра?» И она ответила: «Да, возможно», и мне пришлось этим удовольствоваться.

Она вошла в пансион, а я подождал минуту, потом повернулся и пошел по бульвару Распай в обратную сторону.

Я размышлял, не пойти ли мне домой поработать, а потом подумал, что, в конце концов, проработал почти весь день, так что не стоит. Не стоит переутомляться. Поэтому я отправился обедать, а потом в кино, где посмотрел плохой фильм. Почему-то раньше мне это не приходило в голову. Я сходил в кино для разнообразия. Это позволит по-новому взглянуть на мою книгу. Но мне очень хотелось, чтобы со мной была та девушка.