Мир Аматорио. Искушение

Я улавливаю в его глазах появившуюся толику надежды. Но увы, мне нечем его обрадовать.

– Он пропал, как и Ким.

– Тебе удалось еще что-то узнать? – спрашивает Эванс.

Внезапно острая и резкая боль моментально пронзает живот с левой стороны. Отчаяние желчью подбирается к горлу. Два года назад несколько ублюдков вытеснили из меня всякую надежду найти Кимберли.

– Мне похуй, кто ты, и кого ищешь. Но мне не похуй, что после тебя сюда зачастили соваться копы, – один из них замахнулся и впечатал в лицо сжатый кулак. В глазах потемнело и заплясали крошечные огоньки.

– Пошел ты! – я врезал кулаком ему в грудь, и он отшатнулся, стукнувшись об кирпичную стену.

В этот момент меня толкнул кто-то в спину, и, пошатнувшись, я пропустил от другого удар в челюсть. Следом за ним на меня обрушились несколько ударов с разных сторон, и я ничком упал на асфальт. Кто-то из них склонился надо мной и схватил за волосы, запрокинув мою голову:

– Мне не нравится, что ты здесь что-то вынюхиваешь.

Я попытался подняться, за что мгновенно получил удар по спине. В следующую секунду тот, кто держал меня, впечатал мое лицо в асфальт. И так несколько раз, пока я перестал чувствовать вкус крови во рту. От пульсирующей боли вся нижняя часть лица онемела.

– Очередное бестолковое дерьмо, – хмыкнув, он отпустил мою голову. – Если ты еще раз здесь покажешься, я тебя так хорошенько отделаю, что ты не сможешь ходить. Ты не сможешь ходить до конца своих дней, ясно?

Я услышал звук выскользнувшего лезвия, после которого ощутил в левом боку резкий прилив холода. Дальше я не мог пошевелится. Все, что я мог сделать – это лежать и смотреть, как асфальт окрашивается моей кровью.

После этого случая я провел в госпитале полтора месяца. Семье я сказал, что меня так здóрово отделал верзила-гонщик. Никто не был этому удивлен и не задавал лишних вопросов. И сегодня я тоже предпочитаю об этом не говорить.

– Я пытался искать по «горячим следам», но зашел в тупик, – мрачно отвечаю я. – Никто ничего не видел и не слышал.

Отец и Эванс обмениваются тяжелыми взглядами. Затем папа внимательно на меня смотрит:

– Что ты делал в день исчезновения Кимберли?

Я стискиваю челюсть. Мне уже понятно, почему он этим интересуется.

– Я бы никогда не причинил Ким вреда. Я знал ее с детства, – говорю я сквозь зубы.

– Отвечай на мой вопрос, Десмонд, – тоном, не терпящим возражений, требует отец. – Что ты делал в день исчезновения Кимберли?

У меня нет феноменальной памяти, но я отлично помню, что делал два года назад тринадцатого мая.

Ким действительно составила план, продумав каждую мелочь. Она организовала все таким образом, чтобы после ее «похищения» у меня имелось стопроцентное алиби. Это было сделано на тот случай, если ее отец не согласится на выкуп и обратится в полицию. И чтобы у детективов не возникло подозрений, что я имею отношение к исчезновению Кимберли Эванс.