Черная невеста

– Допустим, вы правда не знаете, лорд Силбер, хотя меня – не как секретаря и представителя Ордена, а просто как человека – очень удивляет, что вы не обратили внимания на то, что именно назначают вашей племяннице, о здоровье которой вы так заботитесь.

Укол достиг цели – дядя Оливер помрачнел, то ли потому, что и правда был виноват, то ли потому, что его упрекнули в несовершенстве, ткнули носом в ошибку и задели его гордость, гордость человека, замужество собственной сестры пережившего как предательство. Только вот когда все случилось, когда Флоренс вдруг стала той, кого боятся, дядя Оливер не просто не помог ей – отвернулся, как отворачивался от ее матери. Ведь она бросала тень на его семью. Неудобная. Неправильная.

Флоренс казалось, что у нее на глазах распутывается сложный узел – такой, в котором одна нить тянет за собой другую, и если дернуть слишком резко, то все станет лишь хуже. И по мере того как этот узел распутывался, в ее голове тоже что-то вставало на место.

– А вот теперь самое интересное! – Мистер Янг развернулся на каблуках.

Последние несколько минут он ходил из стороны в сторону. Флоренс это немного раздражало, дядю Оливера раздражало сильнее, остальные, кажется, не обращали внимания.

– Отец Сэмюэль, ваша очередь отвечать на вопросы.

– Я немного не в вашей юрисдикции, мистер Янг, – спокойно возразил священник.

– Вполне в моей! – Мистер Янг опять улыбнулся – той же тонкой улыбкой, которая играла на его лице в начале беседы. – Я представляю Орден, отец Сэмюэль, это не светский суд. Я могу передать вас суду храмовников, если за вами будет обнаружена вина, но вести следствие и задавать вопросы я, как секретарь Ордена, имею полное право!

Отец Сэмюэль выпрямил спину.

– Я знал Флоренс Голдфинч с детства. С ее восьми лет, мистер Янг, – начал он мягко, как говорил с самой Флоренс на исповеди. – Она всегда была… чувствительной девочкой. Я сожалею о том, что с ней произошло, и, наверное, в этом есть немного моей вины. Я не разглядел за болезнью, за приступами, которые считал следствием пережитой трагедии, беду куда более серьезную.

– И вы предложили лечение в обители Святой Магдалены? – спросил мистер Янг, остановившись.

– Да. – Отец Сэмюэль кивнул. – Приют и лечение. Это безопасное место. И для Флоренс… – Он замялся. – Право слово, не знаю, называть ее сейчас леди Найтингейл или иначе? И для тех, кто ее любит, это тоже было бы хорошее решение. И для тех, кто ее окружает, потому что сестры обители знают, как сдерживать дикую магию.

– Магия не бывает дикой, – вмешалась Глория, и все повернулись к ней. До того сеньора молчала. – Магия бывает неприрученной, отец Сэмюэль, если уж мы говорим метафорами. Она откликается на веление воли, на боль, на угрозу, если человек достаточно чувствителен к тонким материям. Когда леди Флоренс угрожала опасность, когда ее не защищали ни ее дядя, ни вы, ни законный муж, магия пришла ей на помощь и поступила так, как сочла нужным. Вы поэтому хотели запереть ее в уютной тюрьме, которую называете лечебницей для душевнобольных?

Максимиллиан Янг посмотрел на нее.

– Сеньора, – сказал он строго, – ваш комментарий, конечно, разумен и ценен, но не могли бы вы не мешать мне?

Глория улыбнулась ему и поправила перчатки.

– Безусловно, мистер Янг. Обещаю молчать, пока вы не закончите с ними.

Он кивнул.

– Тогда продолжим. Отец Сэмюэль, скажите, обитель существует на пожертвования?

– По большей части да.