– Прекрати на меня пялиться, – он отпустил мою руку и опять отсел. – Жалко выглядишь.
– Как часто у меня получается смотреть в глаза?
– Достаточно часто, – от услышанного мои губы растянулись в улыбке: все-таки мне не казалось. – Приятного в этом ничего нет.
– Почему?
– Ваш цвет глаз раздражает. Они у вас слишком светлые, будто светятся, особенно в моменты, когда ты принюхиваешься ко мне или когда тебе нравится то, что я говорю. Не обольщайся в следующий раз: если и проскальзывало в наших разговорах что-то милое, то это потому, что я изучал твою реакцию.
– То есть ты притворяешься?
– Да.
Вообще ему не верила. Да, не было сомнений, что он изучает светлых, поэтому я ему нужна. Зачем изучает? Возможно, от скуки или у него есть другие мотивы. Но то хорошее, что между нами происходило, не могло быть наигранным.
– Как скажешь.
Надо было закругляться. Дело было даже не в моей усталости или нежелании проводить с ним время, к сожалению. Нужно было уходить, пока в порыве я не ляпнула что-то похуже. Поэтому поднявшись с дерева, я спросила:
– Мы можем на сегодня закончить?
Он подозрительно быстро согласился: помог мне перешагнуть ствол, пройти сквозь все торчащие ветки и повел домой. По дороге я думала над тем, что сказать ему, чтобы добавить балл в свою копилку по спасению, и в голову не пришло ничего лучше жалости. Она могла либо задобрить его, так как вряд ли кто-то когда-то проявлял ее по отношению к нему, либо вывести из себя.
– Мне жаль, что с тобой происходили все те ужасы.
Смешок темного был вполне удовлетворительной реакцией.
– Я ожидал явно не подобного. Скорее осуждения, оскорбления.
– Ты не виноват в том, что с тобой сделали.
Мы остановились, и я предположила, что уже возле моего окна.
– Нет-нет, я понял, что ты затеяла. Если попробуешь надавить на меня, чтобы я помог своему ребенку, как твоему другу-темному, я разорву сделку. Ты не имеешь ни малейшего представления, что я могу сделать, если меня окончательно разозлить.
Если в ход шли угрозы, то это значило только то, что я нарушала границы, которые он выстроил вокруг себя, и раздражала его. Все эти слова не были серьезными или опасными, только лишь вяло поддерживали его образ. После сегодняшнего разговора я была уверена, что с ним все сложнее и определение «плохой» уже не подходило ему.
А возможно, я была просто слепой и наивной.