– И что же?
– Да вот представила, как в Пане тебе придется кланяться и унижаться перед людьми, не сделавшими и сотой доли того, что совершил ты для прославления Ксаны. Неразумное дитя, всем тебе обязанное, поставит все с ног на голову и отправит тебя восвояси, присвоив себе твою победу.
– Тебе надо следить за своим языком. – Марана огляделся по сторонам, чтобы убедиться, нет ли рядом посторонних ушей.
– Ты сказал, что я больше подхожу для роли правителя, чем мой дядя. Мир не всегда справедлив, и почести далеко не всякий раз достаются тем, кто их действительно заслужил. А жаль.
Ее смелые слова пробудили в Маране какие-то смутные чувства. Он представил, как возвращается в Пан в каюте «Духа Киджи», как его армия входит в столицу. Представил, что он приближается ко дворцу, своему дому, а рядом с ним его супруга, прекрасная принцесса Кикоми.
Он посмотрел в зеркало на ее отражение и увидел глаза, в которых смелость мешалась с покорностью, живые, соблазнительные и многообещающие.
– Но разве мы не можем сделать мир немного справедливее?
И снова ее голос, казалось, окутал его и повел за собой в места, о которых он даже мечтать не смел.
Марана взглянул на маленький столик около кровати и свою аккуратно сложенную тунику: даже прекрасная принцесса не смогла нарушить раз и навсегда заведенный порядок, – сложил в ровную стопочку рассыпавшиеся монеты.
Монетки звякнули, и от этого так хорошо знакомого звука в дальнем уголке его сознания прозвучал безупречный сигнал точных подсчетов, шороха аккуратно разложенных книг, где каждая запись имела четкий смысл. Марана вздрогнул, и чары, сплетенные Кикоми, вмиг разрушились.
Он неохотно повернулся к ней и коротко сказал:
– Достаточно.
Сделав глубокий вдох, он понял, что девушка чуть не одержала над ним верх.
«Она очень умна, ей не занимать храбрости, и она может быть полезной».
– Я думал, ты полна амбиций, но, видимо, ошибся.
Кикоми повернулась к нему и заметно помрачнела, поняв, что проиграла.
– Да, ошибался: ты не просто амбициозна, но еще и любишь эту землю и живущих здесь людей, мечтаешь заслужить их одобрение.
– Я дочь Аму.
– Ваше королевское высочество, я сделаю вам предложение. Если примете его, то сохраню Арулуги таким, какой он есть. Жизнь здесь практически не изменится, если не считать налогов в императорскую казну и клятвы верности императору, которую народ должен будет снова принести. Чайные дома Мюнинга будут по-прежнему наполнять сладостные ароматы, в них будут звучать чудесные песни, а мужчины и женщины станут, как и прежде, восхищаться изяществом и красотой вашего великолепного острова. О вас сложат песни и легенды, называя защитницей народа.
– А я думала, что стану герцогиней Аму.