– Ренга занят, – ответил Пира.
– Ты хочешь сказать, что он играет?
Крупо все больше раздражал порядок, установленный при дворе. Он принимал все решения, и благодаря ему империя процветала, однако каждую неделю, точно простой слуга, был вынужден приходить на доклад к испорченному мальчишке.
Высокомерный декрет мальчика-императора, гласивший, что все аудиенции с ним должны быть одобрены кастеляном Пирой – который в действительности и был слугой, – делал груз его унижения еще тяжелее. Может быть, пришло время изменить порядок вещей?
– Император юн и легко отвлекается, – не стал спорить Пира. – Но я буду внимательно следить за настроением ренги и приглашу тебя, когда наступит подходящий момент.
– Спасибо, – сказал Крупо.
Кастелян Пира, будучи человеком недалеким, идеально подходил и нравился императору как компаньон, но их с Пирой связал тайный заговор, в который они вступили, когда умирал старый Мапидэрэ. И Крупо нуждался в Пире – пока.
– Давай иди сюда, быстро. Император сказал, что хочет узнать, как управлять королевством. Ты должен встретиться с ним прямо сейчас.
Крупо поправил свое церемониальное одеяние с бусинами из нефрита и янтаря – знак его должности – и поспешил по длинным коридорам дворца в личный сад императора. Пира бежал следом, стараясь не отстать.
Они завернули за угол и вошли в сад. Император сидел на скамейке, среди кучи одежды, копался в ней, что-то бормотал и смеялся.
Крупо подошел ближе:
– Ренга, вы меня звали?
Пятнадцатилетний мальчик удивленно поднял голову, а куча одежды на скамейке зашуршала, и Крупо увидел на коленях императора девицу, которая, покраснев, тщетно пыталась прикрыть грудь. Быстро вскочив на ноги, она поклонилась регенту, кастеляну и императору и что есть духу бросилась прочь.
– Никого я не звал! – в ярости выкрикнул император. – Уходи. Убирайся прочь. Убирайся!
Крупо быстро отступил, а Пира упал на землю и прижался лбом к холодному камню.
– Прошу простить меня, ренга. Он ворвался так стремительно, что я не сумел его остановить.
Император кивнул и, нетерпеливо махнув рукой, отпуская, пошел прочь по тропинке вслед за девушкой.
Пира улыбнулся про себя. Ничто так не унижало и не раздражало мальчишку, как помехи, чинимые ему в подобные моменты. Теперь всякий раз, увидев регента, он будет вспоминать этот эпизод.
Затем Пира заплатил дворецкому Крупо, чтобы тот не выбрасывал свитки, на которых регент практиковался в каллиграфии, и смиренно сказал:
– Я большой поклонник искусства регента и хочу сохранить хотя бы часть красоты, которую он считает мусором.