Дворецкий, который не видел ничего плохого в просьбе Пиры, даже пожалел кастеляна: ну что за жизнь он ведет? Целыми днями развлекает мальчишку, а в качестве занятия для души умоляет позволить ему забрать чужой мусор. До регента Крупо ему как до луны. Вот кто действительно великий человек.
Пире пришлось ждать довольно долго, прежде чем он сумел собрать достаточно свитков с нужными логограммами. Он взял их и осторожно потер тыльную сторону горячим чайником, чтобы логограммы размягчились и их можно было отклеить. Затем он выбрал те, что ему требовались, поместил на другой свиток и снова нагрел с тыльной стороны, пока они не заняли новые места.
Теперь в его распоряжении имелось стихотворение, написанное великолепным, будто летящим, почерком Крупо: стихотворение, которого он не сочинял, но доказать этого не мог.
Пира оставил свиток на ступенях перед Большим залом для аудиенций, где его наверняка обнаружат и отнесут императору.
– Помните оленя, ренга? – прошептал Пира испуганному и возмущенному императору Эриши. – Надеюсь, вы наконец узнали то, что было необходимо.
Измена! Крупо не верил своим ушам. Дворцовая стража явилась в его покои посреди ночи, заковала в кандалы и бросила в подземелье, даже не потрудившись объяснить, какие против него имеются улики.
Ладно, он докажет свою невиновность: если уж кто и умеет писать убедительные письма, так это он, – и спасет свою жизнь при помощи чернил и пера, ножа и палочки воска.
Крупо составлял петицию за петицией, обращаясь к императору, письмо за письмом, но так и не получил ответа.
Кастелян Пира печально покачал головой, когда пришел навестить старого друга:
– Что ты наделал? Неужели твое тщеславие не знает предела?
Крупо так ни в чем и не признался, и тогда Пира жестом кого-то подозвал. Человек вышел вперед.
Крупо никогда в жизни не испытывал такой боли. Ему сломали все пальцы, один за другим, а затем то, что от них осталось, а когда он потерял сознание, облили холодной водой, чтобы привести в чувство, и снова принялись мучить.
Он не вынес пыток и признался во всем, подписал все бумаги, которые Пира ему принес, причем кисточку держал зубами, потому что его пальцы стали мягкими, точно расплавленный воск.
Затем в камеру Крупо пришли три дворцовых стражника, и один поинтересовался:
– Ренга прислал нас убедиться, что ваше признание истинно. Он беспокоится, не проявил ли кастелян Пира чрезмерное рвение. Вас пытали?
Крупо поднял голову и опухшими глазами оглядел пришедших. Пиры со стражниками не было.
Наконец-то он получил возможность восстановить справедливость!
Крупо принялся быстро кивать, попытался что-то сказать, но не смог: люди Пиры выжгли ему язык горячей кочергой, – и тогда поднял руки, показывая, что ему пришлось пережить.
– Твое признание… оно было лживым, так?
Крупо потряс головой.