Они просидели весь вечер, потягивая пиво, и Винсент рисовал Син. Сидя на стуле у горящей печки и положив руки на колени, Син не скрывала своего удовольствия. Тепло и приятные разговоры с человеком, который ее понимал, делали ее оживленной.
— Когда ты покончишь со стиркой? — спросил Винсент.
— Завтра. И слава богу. Уже никаких сил нет.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет, но теперь это близко, совсем близко. Проклятый ребенок все шевелится во мне.
— Тогда, может быть, ты начнешь мне позировать на той неделе?
— А что надо делать — сидеть и только?
— Конечно. Иногда надо встать или раздеться.
— Ну, тогда совсем хорошо. Ты работаешь, а я получаю денежки.
Она выглянула в окно. На улице шел снег.
— Хотела бы я быть уже дома. Вон какой холод, а у меня только платок. И идти далеко.
— Тебе надо опять сюда завтра утром?
— В шесть часов. Еще затемно.
— Тогда, Син, если хочешь, оставайся здесь. Я буду рад.
— А я тебе не помешаю?
— Нисколько. Кровать у меня широкая.
— Двое в ней улягутся?
— Вполне.
— Значит, я остаюсь.
— Ну и отлично.