– Только ночью. Они же не зря называют это подработкой в ночные смены, Люси.
Он снисходительно мне улыбается, как будто я немного заторможенно соображаю.
– Верно. – Я отвечаю ему фальшивой улыбкой. – Так что это вам там поручают делать посреди ночи? Я имею в виду, кажется немного опасным, когда люди добывают что-то в темноте, вам не кажется?
Он барабанит пальцами по машине и смотрит в зеркало заднего вида, и я начинаю сомневаться, не собирается ли он сдать назад, не ответив.
– Очень мило, что ты об этом беспокоишься, но тут не о чем волноваться. Они просто поручают нам таскать дневную добычу. Черт возьми, по-моему, это лучше, чем работать в такую жару. А теперь приятного тебе вечера. Передавай привет Чарли.
Он начинает отъезжать, но я не могу это так оставить.
– А что именно добывают в течение дня? – Я повышаю голос, чтобы он мог услышать меня за ревом двигателя.
Машина резко останавливается, и Хэнк смотрит прямо на меня, нахмурившись.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что вы перевозите из шахт?
– Породу. – Слова звучат скованно, как будто он не может понять, что говорит. Или как будто он не может сказать ничего другого. Он потирает подбородок и смотрит в зеркало заднего вида, затем снова на меня. Губы сжаты. Над губой выступает капелька пота.
– Вы в порядке? – спрашиваю я.
– Да, я… – Он снимает шляпу с головы и вытирает лоб. – Мне нужно продолжить работу. Хорошего дня, Люси.
Затем он быстро отъезжает назад, прежде чем я успеваю задать еще какие-либо вопросы, и поспешно уезжает, как будто хочет, чтобы между нами было как можно большее расстояние.
Я наблюдаю, пока облако пыли от его машины не садится на землю, затем отношу мусор к мусорному контейнеру.
Когда Марко спросил меня, в какую именно аварию попала мама, я не смогла ответить. Я покрылась потом от прилагаемых усилий. Это то же самое, что произошло с братом мистера Льюиса? Неужели он не может сказать ничего, кроме «порода», потому что его память тоже стерта?
В связи с этим возникает вопрос: имеет ли кто-нибудь в Тамбл-Три хоть какое-то представление о том, что за чертовщина здесь творится?
Я поворачиваю за угол, в парке тихо, словно он затаил дыхание.
Я сажусь на качели и изо всех сил раскачиваюсь, пока не начинает кружиться голова. На шее теплится мой кулон-звезда. На пальце я чувствую тяжесть маминого обручального кольца.
Мама.