Не успел. В этот же миг его протаранил Ресмон, сбивая плечом и опрокидывая на пол. Уже падая, мужчина направил мушкет в мою сторону, но доли мгновения мне хватило, чтобы создать водяной барьер, закрутив в нём воду под давлением. Этого оказалось достаточно, чтобы отбить пулю.
Впрочем, Фирусу не следовало отвлекаться, ведь пинок Ресмона попал ему прямо по зубам, вызвав вскрик боли. Удар здоровяка был силён — даже в тусклом свете масляной лампы, едва долетающем до нас, я разглядел жёлто-белые осколки зубов с небольшим налётом красного, крошкой вылетевшие из его рта.
Мужчина закашлялся, мгновенно прижимая ладонь к лицу. Оскал успел смениться страхом, медленно перерастающим в панику.
— Сукин сын, какого хера ты вообще творишь⁈ Убить всех нас решил⁈ — Ресмон не скупился на тумаки, вот только его тренированный оппонент был старше, опытнее и сильнее. А самое главное — он взял себя в руки.
Схватив мага за ногу, Фирус повалил его на пол рядом с собой и уселся сверху, собираясь превратить лицо парня в месиво.
— Держите барьер! — выкрикнул я остальным ребятам, что с шоком и удивлением смотрели на нас, а сам бросился на смотрителя, на ходу доставая кинжал.
— А-а-а! — взвизгнул он, когда я ударил его под мышку. А нечего было задирать руку для лучшего замаха! Шею Фирус таким образом прикрыл, но зато открыл ещё одно слабое место. А там, как я знаю, весьма много кровеносных сосудов, отчего крайне сложно хотя бы остановить кровотечение, что уж говорить о чём-то ещё? Не имея целителя под рукой, наблюдатель уже покойник.
Шокированный и застывший от боли мужчина завалился на бок, после чего я нанёс ещё три прицельных удара, теперь уже в шею.
— Получил, падаль? — тихо шепнул ему, глядя в замершие, неподвижные глаза.
— Кирин! Что ты наделал⁈ — Барьер Матиаса и без того мигал, а сейчас окончательно схлопнулся. — Это ведь был наш смотритель!
— И чего? — грубо спросил его Ресмон, поднявшись на ноги, отряхнувшись и бросая взгляды на поле боя.
Почти все сражающиеся уже были мертвы. Силы оказались плюс-минус равными, но никто не отступал, отчего сейчас последние матросы, солдаты и, видимо, слуги добивали друг друга. Они махали как холодным, так и огнестрельным оружием. Правда, последнее использовалось в роли дубины или копья, если на стволе имелся штык.
Бойня, смысл которой ускользал от меня.
Во всяком случае, в отличие от Ресмона, я не считал, что причина в некоем «бунте». Кого и против кого? Матросов? С чего? Условия у них были вполне себе, да и начинать бунт, когда корабль полон солдат — идея весьма тупая!
— Того! — ответ пришёл от Ольфрена, который сам убрал барьер, сплёвывая на пол. — Что скажем остальным?
— Кому? — усмехнулся я. — Идём наверх, до нас всё равно нет никакого дела. А Фирус… Что Фирус? Не видели, не знаем. Может, ха-ха, в каюте до сих пор сидит?
— Дерьмо-идея, — буркнул Гилтав. — Ты же весь в крови…
Окончательно определиться мы не успели, ведь со стороны лестницы, ведущей вниз, в машинное отделение, выскочило несколько человек. Двое в форме слуг офицерского корпуса и трое — в матросской.
— Всё, конец, уже ничего не поправить! — один из матросов почему-то обратился к Матиасу, будто принял его за главного.
— Твою же мать! — воскликнул второй, тыкая пальцем в двух последних человек, сошедшихся в клинче посреди мёртвых тел. Кроме этой двойки никто не выжил, но мы уже и не стремились узнать, за кем правда.