Нежно

– Дилан?

Нет! Пожалуйста, нет, мысленно молюсь я. Голос за деревянной дверью слышится приглушенно, однако он определенно принадлежит не моей бабушке.

– Я волнуюсь, честно говоря, и… твоя бабушка сказала, что будет неплохо, если я гляну, как ты. Все правда в порядке?

Так это ты, ба! Ты отправила Зоуи наверх, да? Черт. Обязательно было это делать?

И что теперь делать мне?

Бабуле прекрасно известно, что мои друзья не имеют ни малейшего понятия об аварии и ее последствиях. Она это не одобряет, но и не вмешивается. До этого момента…

– Мне нужна еще минута, не беспокойся, Зоуи. Я сейчас спущусь.

– Что-то не похоже. Ты можешь сказать мне, если я не должна о чем-то знать, но не ври мне.

Я не хочу ни опять лгать ей, ни что-то утаивать. Вот только это очень сложно… И все-таки я решаюсь. Натянув штанину на ногу, поднимаюсь и выдыхаю боль.

Когда дверь открывается, Зоуи внимательно смотрит на меня. Без дальнейших слов я разворачиваюсь, иду обратно и снова сажусь. Дожидаюсь, пока Зоуи тоже войдет.

Помедлив, она присаживается около меня на бортик ванной и ждет.

– Мои родители погибли, когда мне было двенадцать, – начинаю я с того, о чем Зоуи уже недавно узнала, и не осмеливаюсь при этом на нее взглянуть. – Несчастный случай на автостраде. Они были на автобусной экскурсии и… так с нее и не вернулись. После этого меня воспитывала бабушка. Я рос непростым ребенком, ей несладко со мной пришлось. Слишком большими оказались горе и гнев. Я постоянно думал: «Почему вы бросили меня одного? Как могли так со мной поступить?» Мысль о том, что это, конечно же, не их вина, я даже допускать не хотел. Я отказывался отпускать. Эти чувства укоренились во мне и раздирали на куски. Фото внизу – это не только последняя игра, которую я смотрел с родителями, но и последний раз, когда я приходил на стадион в качестве зрителя – хотя в дальнейшем выходил на поле сам. Потому что любил этот спорт и не мог от него отказаться. Мы с родителями мечтали, что однажды я стану профессиональным футболистом, так что я много и упорно тренировался. И был чертовски хорош в своем деле. Прирожденный защитник. – На мгновение подняв глаза, я запускаю руку в волосы и сажусь прямо. Зоуи просто продолжает слушать. Пока она не подозревает, к чему я веду. Кусочки пазла еще не сложились.

– Все становилось лучше и проще. В том числе и жизнь вместе с бабулей. Вплоть до пятой годовщины смерти родителей, когда мне сообщили, что впереди у меня великая футбольная карьера и что мне предлагают полную стипендию в колледже первого дивизиона[18], если оценки не упадут. Ровно то, чего я хотел. Я и мама с папой. Но в тот день… – Я сжимаю губы и тяжело сглатываю. – Это было чересчур. Я скучал по родителям, не мог поверить, что они до этого не дожили, и по какой-то нерациональной причине спрашивал себя, зачем вообще занимаюсь всем этим дерьмом. Впервые в жизни я сильно напился, а затем угнал бабулину машину. И просто поехал вперед, без цели и смысла. Черт возьми, я был даже не в состоянии ровно смотреть перед собой. – Слышу, как Зоуи делает вдох, но все еще меня не перебивает. Она нервно заламывает руки. Я отлично понимаю, как она себя чувствует. Тем не менее мне почти хочется биться головой об стену из-за того, что она продолжает молчать и никак это не комментирует.

– Я напился в хлам и потерял контроль над машиной. Ее унесло в кювет, а секунду спустя буквально намотало на дерево.

– О господи, – ахает она и прикрывает рот рукой.

– Мне стыдно за это. Я был пьян, украл машину и подверг опасности не только себя, но и других людей, даже не задумавшись о последствиях. К счастью, пострадал лишь я. На дороге практически никого не оказалось. И все-таки… я не собираюсь ничего приукрашивать: мне хотелось умереть той ночью. – Последнее предложение тихо срывается с моих дрожащих губ, и как бы больно ни было, время пришло. Зоуи тихо всхлипывает, а мне жаль, что это еще не все.

– Помню лишь, что не чувствовал боли. От алкоголя все затуманилось, но я оставался в сознании. В какой-то момент прибыла полиция и пожарные, не знаю, через сколько времени. Им пришлось вырезать меня из машины, так как меня зажало со всех сторон. На теле, кроме пары синяков и сломанных ребер, не осталось повреждений, только несколько царапин. Но с двумя исключениями. – Подняв руку, я провожу по шраму на щеке. – Это из-за аварии. Ты спрашивала тогда, а… я не все тебе рассказал. Они говорили, что это от крупного осколка старого лобового стекла. Затем последовали больница и операция. Все это проплывало мимо меня, как в каком-то фильме, и реальным стало лишь на следующий день, когда я проснулся и увидел рядом рыдающую бабушку.

Зоуи хочет дотронуться до меня, протягивает ко мне руку, но сейчас я не могу. Поэтому качаю головой, и она ее убирает.

– Мне надо наконец это сделать, – говорю я, и она понимает. Это же хорошо, да? – Бабуля не прекращала плакать и ругаться. Я потянулся вниз, потому что левая нога болела, и не понял, что случилось. Даже когда бабушка все объяснила, а после нее повторил врач. Я просто не понимал.

Теперь моя очередь плакать. Черт. Сижу тут на унитазе с девушкой, которая значит для меня больше, чем можно описать, и реву.