Я кривляюсь и смотрю на Дилана, потому что брат уже меня отпустил, чтобы сделать себе бутерброд. Даже на губах у Дилана играет улыбка.
– Это звучало как сексуальный намек, Зоуи. Поэтому Куп так сказал. Хотя в этом совершенно не было необходимости, – терпеливо объясняет мне Энди, пока я все еще занята тем, что пялюсь на Дилана.
– Никакой это не намек, – говорит Мэйс. – Куп как Носок, не может перестать метить территорию и поднимать лапу – даже если это уже не нужно.
Мой брат спорит, вмешиваются Джун и Энди, и за их руганью и смехом, которые становятся фоновым шумом, я мало понимаю, что они говорят и делают.
Бабочки в животе – это абсолютно вычурное описание того, что сейчас со мной творится. Оно не плохое, в конце концов, это ведь попытка описать то, что невозможно описать. Но мне оно представляется слишком легким, слишком мягким и нежным. Если бы мне надо было описать свое чувство, подобрать синоним, то мне очень многое пришло бы в голову в эту секунду, когда Дилан смотрит на меня, повернувшись в мою сторону, и его взгляд скользит по моему лицу. Это мурашки, которые медленно и уверенно разбегаются по телу, как прилив и отлив. Они появляются и исчезают, с каждой волной становясь все сильнее. Или словно я стакан, который вместил в себя настоящую бурю. Я ощущаю, как она бушует во мне, как ее ветра переворачивают все с ног на голову. Ураган, который мешает моим легким дышать, подгоняет сердце стучать быстрее и выворачивает желудок наизнанку.
Вот что я чувствую, когда на меня смотрит Дилан – или прикасается ко мне. Когда он улыбается. Когда он рядом со мной.
И тут я понимаю, что мое описание этого ощущения настолько же вычурное, как и все остальные. Наверное, другого выбора нет. Наверно, так бывает, если… влюбляешься.
– Я… – неожиданно начинает Дилан, и я жду, что за этим последует. – Я вчера отнес тебя в кровать и накрыл. Ты заснула на диване, и я, кстати, тоже. Надеюсь, с этим все в порядке?
– В полном. Спасибо. Я не пиналась или типа того? Получилось бы очень неловко. Или если бы я обслюнявила тебе кофту.
– Нет, ничего не было. – И несмотря на его улыбку, до меня доходит настойчивость и двусмысленность его фразы. К счастью, Купер нас не слушает, все его внимание сосредоточено на еде и на остальных.
– Хорошо, – негромко произношу я. При этом я не уверена, так ли это. – По поводу вчерашнего: это же ничего не изменило, да? – Боже, это изменило все. Для меня.
– Для меня – нет. – Я ахаю, когда Дилан кладет ладонь на мою левую щеку и гладит ее, всего мгновение. Достаточно короткое, чтобы не заметил никто из ребят, однако определенно слишком долгое, чтобы я могла о нем забыть.
– Давай завтракать. – Он поворачивается вперед и берет что-то со стола, в то время как я абсолютно сбита с толку. А когда поднимаю взгляд, Джун широко мне улыбается и вдруг поднимает вверх два больших пальца.
Что за…? О нет. Она сейчас за нами наблюдала. Но как Джун уже прекрасно сформулировала раньше: меня
Да, сначала я хотела бы разобраться во всем сама.
– Зоуи, как прошла первая неделя в университете? На твоем потоке есть горячие умные парни? – с ухмылочкой интересуется Джун и даже не представляет себе, что попала прямо в яблочко. Я еще никому не рассказывала, что мы с Диланом вместе сидим на одном занятии, но вижу, как он напрягается возле меня.
– Джун! Нельзя спрашивать о таких вещах, Куп ведь сидит прямо рядом с ней, – шипит ей Энди, однако Джун лишь отмахивается. Брат же, напротив, обращает все свое внимание на меня. Класс. Просто класс. Я в безвыходном положении.
– Ну, там… Я кое с кем познакомилась. – Куп сильно подавился, и я еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, потому что его лицо становится полностью красным. – С Мел. Она изучает психологию и очень милая. Вы должны с ней познакомиться. Я так счастлива, что уже нашла себе подругу в университете. – Теперь брат снова может дышать, а Мэйс забавно закатывает глаза из-за его реакции.
– Приглашай ее к нам, мы будем рады. – Энди просто замечательная.
– А еще? – допытывается Джун. Она делает это, чтобы заставить Дилана ревновать. М-да, видимо, скорее жалкая попытка добиться ревности. Она хочет как лучше, но… черт побери.