– Дилан в ванной, обогнал Купа. Энди еще в коме, но скоро я ее разбужу любимым чаем, тогда она откроет как минимум один глаз. А второй последует за ним ради ее любимых бейглов, поверь мне.
– Так вкусно пахнет. Вам помочь?
– Прямо сейчас нет, но… Ты хочешь поесть на кухне или лучше в комнате?
– Хм. Увы, я всегда выберу сидеть на диване, а не на кухне. Но вкусные булочки съем в комнате, а верхний слой готова слопать даже стоя.
– Обожаю тебя, – просияв, отвечает Джун, и я не знаю, то ли она сейчас выставит меня в коридор, то ли мы будем завтракать в гостиной.
Через десять минут вопрос отпадает сам собой, потому что Мэйс относит все в комнату, а я, несмотря на его протесты, помогаю. Голос Джун между тем слышен из комнаты Энди, где они с Купом, видимо, провели ночь.
– Вот твой чай, понюхай его, да, хорошо. А вот и бейглы, Энди. Теплые, а главное, свежие бейглы, которые зовут тебя по имени. – У меня вырывается смех, когда после этого Энди бормочет что-то нечленораздельное, что, судя по высоте тона, представляет из себя нечто среднее между «Оставь меня в покое!» и «О господи, где бейглы?».
Мэйс уже сидит в кресле, Дилан уступает ванную Куперу и устраивается рядом со мной на диване. От него пахнет гелем для душа и немного мятой.
– Доброе утро. – Его голос кажется сонным, а волосы еще влажные. Совсем недавно мне было холодно, а теперь я мечтаю, чтобы кто-нибудь убавил отопление.
Прежде чем я успеваю заговорить с Диланом о вчерашнем вечере, наше внимание переключается на Джун и Энди, которая в этот момент, почти не поднимая ноги, шагает к нам в темно-красной пижаме с капкейками. Джун натянула на нее два разных носка, очки надеты криво. Волосы у Энди стоят дыбом, однако она мужественно несет в руке чашку с чаем.
– Ты почти справилась. Завтрак близко.
Мне приходится сжать губы, чтобы не прыснуть от смеха. Мэйс весело качает головой и, не вставая с кресла, двигает стул, который принес с кухни, чтобы Энди могла сесть.
– Для воскресного утра раньше десяти часов она выглядит вполне живой, вам так не кажется? – спрашивает Дилан, и Энди пытается мрачно на него взглянуть, но у нее просто-напросто не получается.
– Будь с ней лапочкой! Иначе я больше не буду приносить тебе пирог.
Дилан тут же поднимает руки, капитулируя:
– С Энди я всегда лапочка.
– Надеюсь, что нет, – внезапно отвечает мой брат, выходя из ванной и опускаясь к нам на диван. Я чувствую себя такой маленькой между ним и Диланом. Джун с довольным видом садится на подлокотник кресла.
– А почему нет? – Все поворачиваются ко мне. – Почему бы Дилану всегда не быть лапочкой с Энди? – По-моему, я что-то упускаю. – И чего вы на меня так уставились? У меня что-то на лице?
Все начинают смеяться, даже Энди улыбается, пока маленькими глоточками пьет свой чай, а брат закидывает мне руку на плечи.
– Ах, Карапуз. Какая же ты милая.