– Почему?
– Это священная связь. Без имени и принадлежности к роду она не так сильна, но она… Она – все, что мне нужно.
– Это кецериз? – спросила Пайпер, вспомнив, сколько раз во дворце Омаги она слышала это слово.
– Кертцзериз, – исправил Третий. – И нет, это не она.
– Тогда что?
– Нечто такое же важное.
Больше он ничего не сказал. Просто стоял, держа ее в своих объятиях, и непрерывно гладил рукой по спине так аккуратно и медленно, что это постепенно успокаивало.
– Имя, – вдруг прошептал Третий.
– Что?
– Мое имя, – повторил он, почти коснувшись губами ее макушки. – Я… я не помню его.
Пайпер отпрянула, как от удара. На щеках Третьего блестели дорожки от слез, но он уже не плакал. Просто смотрел, как она пытается найти слова, как неверяще качает головой. Наконец сальватор закатал правый рукав рубашки и показал цепь из незнакомых символов на белом запястье.
– Это помогает вспоминать, но лишь на мгновения. Если кто-то скажет мое имя, если обратится по нему, я не смогу этого понять. Я просто не осознаю, что это мое имя. Но Клаудия, Магнус и остальные знают его, и когда они произносят его и просят проверить эти чары, я проверяю и вспоминаю. Всего на мгновение.
– Ты не можешь вспомнить имя без чужой помощи?
Третий сокрушенно покачал головой, невесело усмехнувшись.
– Сколько чар я испробовал, пытаясь найти способ… Ни одно из них не может побороть проклятие. Пока оно есть, я никогда не вспомню свое имя самостоятельно, никогда не запомню, даже если его кто-то произнесет.
– Кто мог наложить такое ужасное проклятие?
– Тот, кто знает, насколько мне важно собственное имя, особенно сейчас.
Это было за гранью ее понимания, но Пайпер кивнула.
– Ты ведь пытался убить демона, который сделал это?
– Пытался и один раз почти убил его, но… Инагрос был выжжен дотла, а он сбежал, поджав хвост. С тех пор я не сталкивался с ним лицом к лицу.