Бурджвик отклонился в сторону, но все равно клей забрызгал его черную шкуру на коленях. Ворсинки зашевелились и начали поглощать клей. Бурджвик со смехом вскочил и бросился догонять удирающего Джиба.
Они бегали по газону, прятались за зловещими желтыми светящимися деревьями и декоративными склепами из пенопласта. Уже окончательно стемнело, и стали зажигаться мерцающие твердые огни, но от этого игра стала еще интереснее, особенно когда из темноты, щелкая зубами, на тебя выпрыгивал огненный зараженный монстр, или мимо, кружась в воздухе, проносилась стая зараженных птиц. Слуги заканчивали украшать территорию и были возмущены тому, что сгустки клея пролетали так близко от плодов их трудов. Один из них даже пытался заставить Джиба помочь им, но Бурджвик заступился за него.
Последним элементом в украшении лужайки стала цистерна для утопленника. Устроена она была весьма хитроумно. Краны на ней можно было поворачивать, чтобы регулировать напор воды, а также ее температуру, а еще там был рычаг, который выпускал маленькое колючее и кусачее существо, как только цистерна достаточно заполнялась водой. Внутри горел мягкий голубой свет.
В прежние годы в цистерну сажали доппеля. Но сегодня там находился молодой человек, который на прошлой неделе украл у матери Бурджвика пузырек с клеточными соединителями. Он сидел на корточках на дне, тяжело и прерывисто дыша от страха.
Джиб остановился, чтобы проверить, стоит ли цистерна утопленника на прежнем месте, и Бурджвик, наконец, смог приклеить правую ногу своего товарища к земле.
– Попался! – злорадно воскликнул он.
Джиб посмотрел на свою прилипшую ногу, попытался высвободить ее, но без особого энтузиазма, а потом снова взглянул на цистерну.
– Бедняга Клуни, – проговорил он.
– Что? – спросил Бурджвик, разозлившись, что Джиб никак не проявил своего возмущения.
– Бедняга Клуни, – пробормотал Джиб. – Он думал, это поможет его дочери излечиться от слепоты и всего такого. Глупый Клуни. Он ничего не знает про эти генные штуки.
Бурджвик не особенно любил цистерну утопленника, но такова была одна из традиций празднования кануна Дня Заражения, так же как твердые огни, сласти, игры и охота на доппеля. Он почесал затылок, отодрав кусочек клея, от которого еще не успела очиститься его шкура. Бурджвик чувствовал себя немного неловко и злился на Джиба за то, что тот испортил ему все веселье.
Бурджвик думал о том, что ответить, как утешить Джиба и вместе с тем напомнить ему, что воров нужно наказывать, когда на лужайке появился его брат. На Мортисе уже был охотничий костюм. Его легкий серебристый плащ был накинут поверх шкуры; и, судя по тому, как он дрожал и дергался на его плечах, две эти детали одежды еще не совсем привыкли друг к другу.
– Маленький злыдень и его прихвостень, – сказал Мортис. – Что это за штуки? Что там у вас?
Бурджвику стало не по себе – он всегда испытывал это чувство при встрече с братом, особенно когда ему было некуда убежать. Мортис подошел ближе, и Бурджвик заметил, что кожа между его бровями была ярко-красного цвета – он опять выщипывал непослушные волосы, которые там росли.
Мортис очень заботился о своем внешнем виде, особенно в такие вечера, как сегодня, когда в Дом приезжали все родственники. И в такие моменты он, кажется, становился особенно жестоким.
– Мистер Мортис, – пробормотал Джиб. Он наконец освободил ногу, вырвав кусок влажной земли и мха, чем наверняка привел бы в ужас садовников, и низко поклонился.
– Это плевальщики, – объяснил Бурджвик, демонстрируя подарок. – Чтобы играть в… плевальщиков.
Мортис постучал костяшками по цистерне утопленника, где сидел, прижав колени к груди, слуга по имени Клуни. – Ну что, ублюдок, тебя еще не мучает жажда? – сказал он, а затем прижался бедрами к стеклянной стенке цистерны.
Бурджвик увидел, как лицо Джиба на мгновение исказилось, словно от мучительной боли, а затем снова стало безразличным.
– Это подарок дяди Беллерофона, – громко заявил он, пытаясь отвлечь внимание Мортиса.