– Выпить не хочешь, маленький кузен? – спросила она.
Фенелла снова толкнула его, и Бурджвик понял, что от него хотят, посмотрев под стол. Фенелла с сестрой набрали столько остатков из пустых бутылок, что им впору было открывать свое пивное заведение. Содержимое ведерка было не таким густым, как полноценное бактериальное пиво, зато пенилось намного лучше, и от него исходил такой же дразнящий запах.
– Поможет успокоиться, – широко улыбнулась Фенелла. – Перед охотой.
Бурджвик осмотрелся. Никто из взрослых не обращал на них внимания. Дядя Беллерофон, прижавшись к плечу тети Виолетты, хохотал во все горло, потому что отец, обычно такой угрюмый, решил показать фокус: вынул свои черные глазные шары из глазниц и заставил их бегать наперегонки по столу на маленьких тщедушных ножках; один глаз все норовил запрыгнуть под юбку тете Нефертити, но она отбилась от него закрытым веером. Мамы нигде не было видно.
Брееша уже наполняла свой стакан из ведерка, ее примеру последовали Орри и Мортис, который затем с усмешкой передал ведерко Бурджвику. Тот погрузил свой стакан в ведерко, в глубине души ожидая, что брат сейчас выльет все содержимое ему на брюки, позовет мать и свалит всю вину этой затеи на него. Но вместо этого Мортис лишь сдержанно кивнул в знак одобрения.
Восстановленное пиво было отвратительным на вкус, но после того, как Бурджвик с трудом проглотил полстакана, он немного расслабился и даже повеселел. Все остальные наслаждались вечером, в особенности Мортис и Брееша. Мортис снял со шкуры Брееши ее маску, чтобы иметь возможность взглянуть сквозь ее прорези с другой стороны, и Брееша весело хихикала, несмотря на то, что еще совсем недавно посылала куда подальше Мортиса с его модным плащиком. От всего этого у Бурджвика как-то странно свело желудок.
После того как слуги убрали со столов посуду, по залу медленно расползлась тишина. Бурджвик увидел, что Старая Мадам вышла перед гостями и приготовилась произнести речь, одна из ножек ее кресла нетерпеливо стучала по полу. Отец громко хлопнул в ладоши, и все разговоры окончательно стихли. Кузены расселись по своим местам и приготовились слушать; Брееша оттолкнула от себя Мортиса.
Старая Мадам обвела взглядом представителей всех домов, а затем открыла рот.
– Ну вот мы снова здесь все вместе, – прошептала она. Ее голову окружали черные губки, которые тут же принялись улавливать и усиливать голос, распространяя его по банкетному залу. Бурджвик почувствовал, как волосы на его руках встают дыбом. – Мне всегда было ужасно скучно каждый год рассказывать одну и ту же историю, но в последнее время я даже стала получать от этого удовольствие. Это все равно что вернуться в привычный ритм. Наверное, я просто старею.
Взрослые вежливо рассмеялись; после чего Бурджвик поддержал их.
– Три столетия тому назад мир оказался на пороге страшной катастрофы, дети мои, – произнесла Старая Мадам, и эти знакомые слова напомнили Бурджвику, как еще совсем маленьким ребенком он сидел на коленях матери и слушал. – Летом стоял палящий зной, приливы становились все сильнее, а все города мира кишели паразитами. Эти паразиты постоянно размножались в грязных трущобах и умоляли дать им еды, чтобы наполнить распухшие животы их детей, и те, в свою очередь, тоже смогли бы плодиться дальше. Мир не мог больше выдерживать их. Тогда начались войны, голод и наводнения, которые поглощали целые острова. И кого же обвинили во всем паразиты?
Бурджвик на автомате подхватил следующее слово:
– Нас. – Голос Старой Мадам задрожал от презрения. – Они обвинили тех, кто был достаточно силен и умен, чтобы подняться на вершину горы из человеческих экскрементов и удержаться на этой вершине. Они обвинили нас в том, что мы отравили небеса и убили океан. Паразиты были слабыми и глупыми, но их было много, и они были ужасно злы. Они объявили на нас охоту, дети мои, и убивали нас даже тогда, когда мир стал рушиться вокруг них.
В те времена было много семей. Сотни домов, носивших разные имена, и они были рассредоточены по всему земному шару. Но выжили только мы. Когда эти орды пришли за нами, мы успели спрятаться от них под землей в бетонных дворцах. Но, уходя, мы оставили паразитам на прощание подарок – Заразу.
Феррик поддержал ее радостным восклицанием; Старая Мадам посмотрела на него и покровительственно улыбнулась.
– Итак, дети мои, нам оставалось лишь одно – ждать, – сказал она. – Мы ждали под землей, пока Зараза очистит мир. И ждали целое столетие. Наша семья нашла генетические ключи, позволившие нам существовать без солнечного света и зелени, воспроизводить себе подобных без помощи посторонних людей, и даже оттягивать неизбежный конец. По крайней мере, на какое-то время.
Она задумчиво провела пальцем по трубочкам на своей шее.
– Мой отец Венделл и его брат-близнец Эддард стояли во главе нашего клана, когда мы, наконец, вышли на поверхность на сотую годовщину Заражения. Они увидели новый мир. Чистый мир, который ждал нас. Но паразиты не исчезли. Некоторые из них все еще копошились в грязи, цеплялись за жизнь, у них оказался иммунитет против Заразы, однако они были уязвимы перед теми болезнями, которые мы перенесли во время длительной изоляции.
Мы отправили их туда, где им и было место. Но Эддард смотрел на все иначе. Он жалел их. И раскаивался в том, что мы устроили Заражение. Он отрекся от своей семьи. – Голос Старой Мадам стал низким и ехидным. – Отец пытался образумить своего брата-близнеца. Он показал ему, что паразиты могли прислуживать нам, как было в прошлом. Но Эдварда это не удовлетворило. Он хотел безвозмездно подарить паразитам то, что мы добыли с таким трудом. Он собирался вручить им генетические ключи, позволить залатать свою плоть, вырастить свои шкуры, спастись от голода и болезней. Он хотел сделать их равными нам.
Доброта Эддарда могла обернуться гибелью для всех нас, дети мои, – мрачным голосом сказала Старая Мадам. – Вновь запустила бы цикл обреченности. И мой отец был вынужден перейти к жестким действиям. Он изгнал брата-близнеца – половинку самого себя – из нашей семьи. Но когда Эддард ушел, он, словно ночной вор, забрал с собой генетические ключи. И тогда мой отец понял, что в случае успеха Эддард позволит паразитам вновь распространиться по земному шару, они станут сильнее, чем прежде, и мир во второй раз постигнет конец.