Первым порывом Бурджвика было броситься прочь со всех ног, чтобы избежать мести старшего брата. Но когда они направились к дому, Мортис, казалось, полностью погрузился в свои мысли. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль.
– Это я-то не могу отличить рот от задницы? – внезапно со злобой проговорил Мортис. – Он считает меня дураком. Но я не дурак.
– Нет. – Сказал Бурджвик и тут же пожалел, ведь Мортис обратил на него внимание. Бурджвик вздрогнул, когда брат поднял руку, однако удара не последовало.
Вместо этого брат взял его за щеку и заглянул в глаза.
– Ты еще пожалеешь о том, что сделал это, маленький братик, – сказал он дрожащим голосом. – Очень сильно пожалеешь.
К тому моменту, когда начали прибывать представители различных семей, Бурджвик успел привести себя в порядок, очиститься от клея, зачесать назад волосы и нанести ароматную секрецию на свою шкуру. Он стоял на лужайке рядом с матерью, у которой на шкуре выросла тонкая вуаль, окутывающая ее встревоженное лицо. Она всегда сильно волновалась, когда приезжали другие семьи, переживала из-за тысячи разных мелочей, которые слуги могли испортить или проигнорировать.
Мортис, напротив, улыбался и смеялся, обмениваясь приветствиями и пожеланиями счастливого Дня Заражения с представителями Непорочного дома и Дома Слез, которые одни за другим прибывали в черных тонколапых экипажах. Бурджвик надеялся, что во всей этой суматохе брат забудет про свое обещание отомстить ему, но ребра все еще болели – Мортис всегда знал, как ударить побольнее.
По случаю праздника члены Непорочного дома привели своего зеленого человека. Все его искривленное тело было покрыто мхом, а вены проступали сквозь кожу, извиваясь, как ползущие растения. Накануне Дня Заражения он вырастил у себя на коленях и на бедрах красные сахарно-лакричные шарики. Они находились достаточно низко, чтобы даже дети могли их сорвать.
Бурджвик помнил, как он боялся зеленого человека, когда был совсем маленьким. Его неуклюжая походка и огромное оплывшее лицо внушали ему неподдельный ужас. Мортис говорил, что в его венах струится кровь детей, которую он пил. Но теперь Бурджвик знал, что для питания ему нужны только фиолетовый свет и вода.
Следующими прибыли представители Пыточного дома. Они вырастили у себя на шкуре маски, которые крепились к их широким воротникам тонкими ворсинками, и Бурджвик не сразу смог узнать Бреешу. Она подросла с прошлой их встречи и теперь была выше его, а ее рыжевато-золотистые волосы словно пламя пылали позади ее белой, как кость, маски, походка же совсем не изменилась и была все такой же легкой и пружинистой.
– Счастливого Дня Заражения, тетя Деметра, – обратилась она к матери Бурджвика нежным голоском, а потом схватила Бурджвика за руку и оттащила в сторону. – Смотри, что у меня теперь есть, – сказала она. – Видишь, они выгружают его. – Она указала на слуг Пыточного дома, которые с трудом вытаскивали прикрепленный позади экипажа контейнер с инкубатором.
– У меня тоже есть такой, – сказал Бурджвик, решив не упоминать о том, как он едва не лишился привилегии участвовать в охоте. Он подумал о Джибе, которому наверняка поручили самую тяжелую работу на кухне под бдительным присмотром повара, и его охватило чувство вины.
– А вот и члены Сумеречного дома. По традиции они явились позже всех, – сказала Брееша и посмотрела в ночное небо.
Бурджвик был рад этой возможности отвлечься. Воздушный корабль Сумеречного дома освещали грязно-желтые шары биосвета, а когда он спустился ниже, Бурджвик смог рассмотреть остальные детали: решетчатый пол палубы, похожий на высохшие соты, раздутый от газа мешок, который поддерживал корабль в воздухе, и маленькие лица близнецов Феррика и Фрейи, выглядывавших из-за борта.
Со дна воздушного корабля свисали толстые веревки из жил, и все слуги, которые находились на лужайке перед домом, бросились ловить и привязывать их к парковочным петлям. Один слуга споткнулся и наступил на веревку. Она задрожала, и Бурджвик услышал, как застонал воздушный корабль. Он представил себе, как раздраженно вздохнула в этот момент его мать.
Едва воздушный корабль приземлился, как члены Сумеречного дома начали сходить на землю торжественной вереницей. Последней корабль покинула Старая Мадам, которую окружали многочисленные слуги. Бурджвику показалось, что в отличие от Брееши, она скукожилась и стала совсем маленькой. Из ее дряблой шеи торчали дыхательные трубки, и казалось, что еще чуть-чуть, и она окончательно утонет в своем кресле, которое само двигалось на ножках, сделанных из сплава черного наноуглерода и красных волокон живых мускулов.
– Отец сказал, что это последний раз, когда она лично приезжает сюда, – тихим голосом сказала Брееша. – Ее тело разваливается на части.
Бурджвик нахмурился.
– Она не может принять еще клеточного соединителя?
– Отец говорит, она такая старая, что даже клеточный соединитель не в силах ей помочь. – Брееша с нескрываемым интересом следила за тем, как Старая Мадам скользила на кресле от одного своего потомка к другому и принимала поздравления. – Знаешь, она последняя из тех, кто родился под землей. Во время Заражения.