– Надеюсь, ты понимаешь, что я не хочу этого.
Нима не знала, как ответить. Хотела ли она, чтобы так произошло лишь потому, что выбрали именно ее? Хотел ли этого Орден, или они просто делали то, что необходимо? Хотел ли этого вообще кто-нибудь?
Ей вспомнились другие строки из того же самого стихотворения Миссоутои:
Нима сидела в углу президентского офиса в Башне и грызла кончик своего стилуса. Это была дурная привычка, учителя старались отучить ее, но у них ничего не вышло. Теперь она носила ливрею, как и все сотрудники башни, ее тонкие волосы были заплетены в аккуратные косички, как и у остальных ассистентов и слуг, но тем не менее всем про нее было известно: она замечала, как люди обходили ее стороной и перешептывались, стараясь не смотреть в ее сторону.
– О чем это ты так призадумалась?
Нима подскочила от неожиданности. Она старалась как можно больше общаться с Отто Ханом, но он по возможности избегал ее и совсем мало с ней разговаривал. Президент благодарил ее, когда она приносила ему документы, напитки или его личные вещи, и никогда ни о чем не спрашивал.
– Пытаюсь придумать рифму, сэр, – честно ответила она.
– Рифму? Для чего?
– Мне нравится поэзия. – Она закрыла свой блокнот и повернулась, чтобы он мог смотреть ей в лицо со своего места за широким президентским столом. – Я знаю, не у всех стихов бывает рифма. Но я не настолько хорошая поэтесса, чтобы сочинять стихи без рифмы.
– Так ты поэтесса? Ну ладно, прочитай мне что-нибудь свое.
Румянец разлился по шее Нимы. Наставники в Ордене всегда поощряли ее интерес к поэзии – они говорили, что это хорошо, если курьерами становились разносторонние люди; о детях, обладающих индивидуальностью, будут особенно горевать в случае их гибели; к тому же всегда оставалась надежда, что даже те, кого в итоге выберут курьерами, смогут вырасти и стать взрослыми. Однако Нима никогда еще не читала вслух свои стихотворения.
Большинство написанных ею стихов были совсем бесцветными. Еще вчера она написала стихотворение под названием "В следующем году?". Там были строки: "
Президент по-прежнему казался ей слишком грозным, и она боялась читать ему свои стихи. А вдруг он накричит на нее? Или хуже того, проигнорирует или посмеется над ней – ведь он был тем самым человеком, от которого зависело все.
– Вот стихотворение, которое я написала, пока мы посещали одно аграрное государство несколько недель назад, – сказала она, быстро решив, что этот стих абсолютно безобиден и его можно прочитать. – Про милые фермы, которые мы спасаем. – Она вздохнула и прочитала его, прежде чем от волнения лишилась дара речи.
Нима смогла прочитать все пять строф, но в самом конце голос ее дрогнул. Отто Хан улыбался. Она и не знала, что он
– Это все ты сама сочинила? – спросил он, когда она закончила.
– Да, сэр.
– Ну надо же! – Он встал, подошел к ней и посмотрел в окно Башни на освещенное солнцем лоскутное одеяло Столицы внизу. – Нима, я люблю наш народ. Ты можешь это понять?
– Думаю да, сэр. – Нима тоже любила свой народ. Ее учили истории страны с тех пор, как она научилась ходить. – Мне кажется, что я люблю всех людей. Но особенно мне нравится, что для нас также очень важны жители всех остальных стран.
– Ох уж этот твой Орден. – Он положил свою короткую шершавую ладонь ей на плечо. – Я по-прежнему не согласен с ним. Но я буду очень рад, если ты сможешь вырасти и поспорить со мной по этому вопросу.