– Сэр?
Его губы задрожали.
– Я не должен этого говорить, но ты заслуживаешь того, чтобы знать об этом. Война идет хорошо. Все идет хорошо. Сегодня мы получили известие о том, что… хмм… скажем так, скорее всего мне не придется принимать решения, которое вообще никому не следовало бы принимать.
Странное приятное чувство легкости охватило вдруг Ниму.
– И все равно я считаю, что твое присутствие здесь – это варварство, – продолжал Хан.
Набравшись мужества, Нима вскочила и схватила президента за руку.
– Что вы там видите? – спросила она. – Когда вы смотрите в окно на Столицу, на всех этих людей и дома, что вы видите?
Он взглянул на нее с нескрываемым удивлением.
– Думаю, я вижу… прогресс. Процветание. То, что стоит защищать.
– В Ордене нас учили смотреть на город и представлять… то, что случилось два столетия тому назад, – сказала Нима. – Они говорили нам не думать обо всем городе, потому что он слишком большой. Нужно смотреть на отдельные маленькие фрагменты. – Она указала на улицы, которые пересекались внизу под ними. – Например, на ту женщину в зеленом пальто. Вот она здесь, и вдруг… исчезала. Пара, которая держится за руки и напоминает влюбленных голубков. И они тоже исчезают. Все птицы, вся улица, магазин, который торгует цветами, и дети, играющие перед ним. А потом мы должны были подумать о своей семье. Если у вас есть родители, или друзья, или те, кого вы любите, то они тоже могут исчезнуть. Все сразу. – Нима облизнула губы. Она никогда еще не говорила с президентом так долго. – Весь город. Вот что случилось двести лет назад. Хейвиниты
В глубине души она ожидала, что он сейчас начнет упрекать вечно лезущих не в свои дела взрослых, которые научили ее только этой ерунде. Но ничего такого президент не сказал. Вместо этого он спросил:
– Нима, у тебя есть семья?
Вопрос удивил ее.
– Мои родители состояли в Ордене, сэр. Они воспитали меня в традициях Ордена, но когда я была еще маленькой, трамвай, на котором они ехали, попал в аварию, и они погибли. Меня вырастили Старейшины. И дали мне хорошее образование.
– За которое тебе приходится расплачиваться. Старейшины разрешали тебе заводить друзей?
– Конечно. Друзьям не позволено часто навещать меня здесь, но мы пишем друг другу. – В последнее время письма приходили все реже, и у Нимы сжималось сердце при мысли об этом. Похоже, одноклассники не знали, как теперь с ней общаться, после того как выбрали ее, а не кого-нибудь из них. – А еще я дружу с некоторыми моими наставниками. Например, с Теджем.
Хан промычал что-то невнятное, а затем спросил:
– Скажи мне, Нима. Ты пишешь обо всем этом стихи?
– Да, сэр.
– Конечно, ты не должна верить всему, что я тебе говорю, но мне кажется… мне кажется, тебе стоит продолжать писать стихи. Ты согласна со мной?