Проклятое сердце

– Клайв, проверь.

Второй солдат трусцой умчался в темноту.

– Как вас зовут? – спросил он более мягким тоном.

– Леди Эйвин Бэннон, – ответила я.

Его глаза округлились, когда он окинул взглядом мою одежду и волосы.

– Мой отец – лорд Майкл Бэннон из Грейстоуна, – добавила я, надеясь, что эта деталь заставит его поверить моим словам.

Второй солдат вышел из переулка и кивнул своему напарнику, после чего отозвал в сторону друзей Роберта для беседы.

– Они утверждают, что она напала на него, – выкрикнул он.

– Это неправда! – Он должен поверить мне. Мне. Потому что я говорила правду. Солдат, который спас меня, поморщился и вытащил пару блестящих наручников из-за широкого черного пояса.

– Боюсь, мне придется взять вас под стражу, миледи, – неохотно сказал он.

Он просто выполнял свою работу. Следовал законам. В конце концов правда восторжествует.

– Как только у нас будут показания всех свидетелей, мы во всем разберемся, – заверил он меня.

Я протянула руки. Железные путы защелкнулись на моих запястьях, обжигая мою кожу так, будто их только взяли из кузницы. Я закричала от боли, отчаянно пытаясь снять с себя наручники или хотя бы немного ослабить. Но они, чертовки, плотно прилегали к запястьям. Мне казалось, что если я не сниму их прямо сейчас, то яд, которым они были пропитаны, прожжет кожу и кости насквозь, отрезав мне руки.

– Снимите их! Пожалуйста! Умоляю вас! Прошу. Я пойду с вами и так, обещаю. Только, пожалуйста, снимите их. – Как бы я ни старалась, у меня не получалось снять оковы.

Солдат подошел поближе, чтобы взглянуть на мои руки, а затем так же быстро отпрянул. Его лицо побледнело.

– Эта женщина – ведьма!

– Я не ведьма! – вскричала я, дрожа всем телом. Я потерла наручники о свои юбки в бессмысленной попытке стереть с них яд. – Снимите их. Пожалуйста, я вас умоляю. Мне больно.

Солдат, который всего минуту назад был так добр ко мне, сжал мой локоть стальной хваткой и поволок по улице. Он тащил меня, спотыкающуюся и рыдающую, до самой крепости на берегу реки, где провел меня через решетчатую дверь и по покрытой плесенью лестнице.

Мы миновали пост охраны, а затем прошли по коридору к пустым камерам. Единственным источником света была свеча, стоявшая на столе, за которым сидел изможденный старик со связкой металлических ключей на поясе.

Увидев нас, тюремщик поднялся и, шаркая ногами по полу, направился к первой камере, чтобы со скрипом распахнуть дверь. Внутри камеры было пусто, а сесть можно было лишь на грязный пол, с клочками плесневелой соломы.