– Вот, домашнее печенье. С кардамоном и еще чем-то.
Харри строго посмотрела на нее:
– Хватило бы обычного, из магазина.
– Ну а с тебя чай…
Харри права, печенье стоило прилично, но ничего: у нее осталось еще достаточно наличных, чтобы продержаться до конца недели.
– Я устрою для тебя небольшую экскурсию по дому, но сначала сядь и выпей чаю. – Харри поставила к столу еще один стул, достала чайный сервиз, который выглядел прямо как из 1960 годов, и села напротив.
– Сто лет тебя не видела, – сказала она.
– Да, целая вечность прошла, – согласилась Кэсси. За полгода, после рождения Айши, они виделись всего один раз. Встретились в городе, в кафе, и Харри настояла на том, что заплатит она. – И потом, у тебя было полно дел. Дети, переезд…
– Дела есть всегда! Ты хорошо выглядишь.
– Спасибо. – Оглядев себя, Кэсси пожала плечами.
– Да нет же! Это действительно так. Я не об одежде, хотя с ней тоже порядок, я про другое – кожа, лицо. – Она посмотрела на Кэсси поверх очков. – Кэсси Макаллистер, признавайся, у тебя появился мужчина?
Кэсси попробовала изобразить негодование, но тут же улыбнулась. Она ничего не могла поделать с собой.
– Боже, ну ты даешь! – Харри рассмеялась, но ее смех больше похож на переутомленное, неудержимое хихиканье, от которого Кэсси тоже завелась.
– Может, хватит уже? – Недовольный возглас прозвучал от дверного проема кухни, тоненький возмущенный голос. – Мама, хватит смеяться!
Харри сжала губы, уголки ее рта опустились, но плечи все еще подрагивали, когда она протянула руки к дочери.
– Почему? Тебе не нравится, когда мама смеется?
Руби, скрестив руки на груди, осталась стоять у двери.
– Да, не нравится.
– Но почему?
– Потому что слишком громко!