Корпорация IMAGEN

Она определенно избегала этой темы. Разговоры об IMAGEN относились к кругу тем, которых они обычно не касались. Договоренность негласная, но всегда выполнялась непреклонно, и Кэсси никогда не завела бы такой разговор, если бы не тот факт, что ее подруга уже шесть месяцев в декретном отпуске, и есть шанс, что материнство могло притупить ее профессиональное «я» настолько, что удалось бы разговорить ее.

Обратная сторона заключалась в том, что если Харри и расскажет ей какие-то новости, то только хорошие.

– Понимаешь, в интернете было много версий, – проговорила Кэсси, – почему такое могло случиться. И это только те, что попались мне на глаза.

– Я ничего об этом не знаю. – Харри взяла печенье, разломила его пополам и положила половинку обратно в пакет. – К этой стороне дела я вообще не имею отношения.

Кэсси почувствовала, что пора отказаться от своего замысла. Сменить тему разговора, поболтать о чем-то незначительном, нейтральном. Порадоваться встрече с подругой, а не вести себя как агент под прикрытием. Это даже не игра в шпионов – руководство оперативниками, передача секретных документов. Это был другой вид шпионажа, манипулятивный и грязный. Прикрыв глаза, она подумала об Алане в безопасной палате, о конфиденциальности его лечения. О его расцарапанной до крови голове. О его мокрых щеках.

– Люди интересуются, это результат продаж, сфокусированных на международных проектах, или что-то более непредвиденное…

На лице Харри появилось беспокойство:

– Брось, Кэсси, ты же знаешь, что я не могу говорить об этом. Понимаю, тебе очень тяжело. Трудно признаться себе, что осталась не у дел. И все еще представляешь, будто добросовестно выполняешь свою работу, и ты всегда ответственно выполняла ее. Компания старается развивать у сотрудников чувство, что IMAGEN – одна большая семья, именно так они заставляют нас работать наиболее эффективно. Но это не твоя семья. И никогда не была ею. – От сочувствия выражение ее лица стало мягче. – Это была всего лишь твоя работа. Ты потеряла только работу.

У Кэсси перехватило дыхание. Она отхлебнула немного чая и с трудом проглотила его вместе с болезненным комком в горле. «Понимаю», – сказала Харри. Ничего-то она не понимает! С чего ей понимать?

– И вообще, о международных проектах ты знаешь не меньше меня, – продолжила Харри. – Особенно если учесть, что моя работа всегда фокусировалась на внутреннем рынке.

Кэсси, пожалуй, сдалась бы, если бы Харри не проговорилась. Ведь если IMAGEN готовилась к зарубежной экспансии, как и планировалось, Харри, несомненно, работала на этих проектах до того, как ушла в декрет. Крошечный обрывок информации – всего лишь намек, что у нее еще есть шанс узнать что-то полезное. Вопрос в том, что она должна спросить? И снова вспомнился Алан с расцарапанной, незаживающей раной за ухом.

– Говорят, приемники следующего поколения можно имплантировать…

Харри резко встала.

– Айша проснулась, – сказала она и поспешно вышла из кухни.

До Кэсси доносилось только пение Руби.

Она сидела на кухне одна и искренне удивлялась собственному идиотизму. Харри же до ненормальности предана и компании, и ей. Как можно было пренебречь этим? Именно благодаря преданности Харри их дружба не оборвалась во время конфликта. Харри легко могла бы позволить Кэсси просто исчезнуть из своей жизни. Как поступили все другие бывшие коллеги – и те, кого она считала друзьями, и просто знакомые. Но Харри не позволила. И единственный способ сохранить их дружбу заключался в соблюдении запрета на контакты, несмотря на то что, по сути, они нарушили его. Они никогда не обсуждали, что произошло. Потрясение, да. Помрачение, да. Последствия. Но не как Кэсси дошла до этого, и ни слова, ни полуслова о жизни и работе Харри в компании после увольнения подруги.

– Где моя мамочка?

Руби стояла в дверях, прижимая к себе книжку с картинками.

– Ушла наверх. Малышка Айша плакала.

– Она всегда плачет, – произнесла Руби с презрением. – Все время плачет, плачет и плачет. И еще ей всегда нужен новый подгузник.