Русальная неделя

22
18
20
22
24
26
28
30

— Погоди!

— Дай, угадаю. Не губить?

— Не губи! Три сотни точно смогу. Завтра до конца дня принесу, ей-ей! А если подождёшь и дашь мне ту штуку — то и ещё семь сотен через две недели привезу, клянусь!

— Штуку? Это которую? Ту, что ты в сумку сунул?

— Да! Здесь и не знает никто, а в Санкт-Петербурге такие собирают. Продать можно за великие деньги.

— И чё почём?

— Ну… От числа Знаков зависит. Каждый Знак — две сотни империалов!

— Там четыре знака. А ты мне всего семь сотен пообещал. Что-то не сходится арифметика.

— Так ведь… Так ведь ты ж сам сказал — тысячу!

Я расхохотался.

— Парень, да ты остряк! Хочешь мне долг отдать, загнав кому-то моё имущество, да ещё и долю себе выкраиваешь. Надо бы сходить посмотреть, не висит ли у меня над воротами табличка «Здесь живёт лох». За инфу — спасибо, конечно. Теперь уж в Питер сгоняю обязательно, повод веский есть. А вот чем ты при таком раскладе свою жизнь выкупать собираешься — пока вообще не ясно.

Пуфик заскулил. Тем временем Маруся помогла подняться Даниле, и они проковыляли к двери. Там Данила отодвинулся и пошёл сам. Открыл дверь, пропустил Марусю вперёд. Та вышла и взвизгнула.

— Ничё-ничё, — сказал Данила. — Давай, бочком, вот так, пролезешь.

Наконец, они исчезли. Тогда я встал с кресла и присел возле пленника. Стянул с его ладони перчатку, посмотрел на метки.

Их было четыре — значит, как и я, Воин-мастер. Только вот это были не хвостатые звёзды, а черепа со скрещенными костями.

— Что за орден?

Молчание.

— Ясно. Значит, боишься, что я доложу в твой орден о твоём неподобающем поведении.

Охотник всхлипнул.

Охотникам запрещено было брать мзду за свои услуги. И тем более запрещено встревать в какие-то мутные блудняки с простыми людьми. А уж о том, чтобы наезжать друг на друга, и вовсе говорить было страшно. Это ж, по сути, сейчас один орден другому войну объявил. Что с этим пуфиком сделают свои, если узнают — тут открывается большой простор для фантазии.