Между старостой и стоящим рядом с ним мужиком протиснулась девчушка лет шести.
— Какой ещё дяденька? — нахмурился староста. — Чего попусту болтаешь?
— Я не попусту! Я сама видела!
— Ишь. Видела она. Твой дом — вона где, — староста махнул рукой. — А сарай — вона! Чего тебе тут делать?
— Траву ходила рвать. Мамка велела, для курей. Возле изб хорошей нету, а на луг больно далеко топать. Да и боязно, там уж лес недалеко, — девчушка повела плечами. — Вдруг нечисть утащит?
— Правильно, что на луг не пошла, — похвалил я. — Вот отчитаемся о полном истреблении нечисти в районе — тогда гуляй где хочешь. А этот дяденька, про которого ты говоришь. Он как выглядел?
— Никак.
— То есть?
— Ну, он в таком платье был, как батюшка в храме. Только без золотых узоров. А на голове — колпак, не видать ничего. Страшный дяденька. Я его, как увидала, так и бросилась домой! Чуть корзинку не потеряла. А корзинка-то новая. Ух, и страху натерпелась!
— Ясно. А что этот дяденька делал?
— Дверь подпирал. Там на щеколду закрыто, а он доской подпёр, да ещё камнем большим.
Я оглянулся на подошедшую Земляну.
— Слышала? Теперь сомнений нет?
Та покачала головой. Внимательно присмотрелась к девочке. Присела перед ней на корточки.
— Тебя как звать, кроха? Ты чья?
— Фимкой звать. А бати у меня нету. О прошлом годе лихоманка унесла.
— Анфисы-вдовы дочка, — подтвердил староста. — Анфиса в город на рынок уехала, целебными травами торгует. Тяжко ей, без мужика-то. К ночи вернуться должна.
Земляна задумчиво покивала. Достала из кошеля и протянула девчонке монету.
— Держи. Мамке отдашь.
Девчонка взвизгнула от восторга. А Земляна окинула аборигенов грозным взглядом.