— Чтоб тебя, — ругнулась Земляна.
Относилось это не ко мне, а к корню, о который споткнулась. Надо же. Только похвалил было лес…
Так. А это ещё что? Я присмотрелся к корню внимательнее. И стало не по себе. Я был готов поклясться, что это тот самый корень, который перешагнул полчаса назад.
— Привал, — махнул я Земляне. — Морок. Вляпались.
Земляне дополнительных разъяснений не требовалось, поняла она меня мгновенно. Заковыристо выругалась. Так изобретательно, что моё чёрное сердце возрадовалось и зааплодировало.
— И кто это может быть? — прорычала Земляна, подходя ко мне с обнажённым мечом. — Ящеры и медведи морок не наводят.
Я пожал плечами.
— Ну, для кикиморы локация не та. Вариантов остаётся не так много. Русалки — их в последнее время вокруг столько, что хоть в бочках засаливай, — либо упыри. Хотя, может, всё гораздо хуже, и это — ведьма. Ну или тот самый колдун, что чуть не спалил нас в сарае.
Земляна в сердцах сплюнула и достала свой прозрачный платок.
Пробормотала:
— Лишь бы не ведьма. На ведьму-то… и десятка охотников может быть мало. Мы тут сдохнем с тобой, и никто даже не узнает, где наши кости лежат.
Что-то мне подсказывало, что в столь маловероятной ситуации наши кости не пропадут. Они, может, даже уже кем-то посчитаны и заочно к делу пристроены.
После взмаха платком морок исчез. Местность изменилась быстро и неуловимо.
— Здесь, — оглядевшись, твёрдо сказала Земляна. И, помешкав, добавила: — Владимир. Я впервые в жизни говорю такое, но давай лучше уйдём. Здесь что-то неладное. Я к такому не готова.
— Знаешь поговорку: «У страха глаза велики»?
— Да ну тебя, с твоими поговорками! На том свете тоже их будешь рассказывать?
— А хренли там ещё делать?
Говорили мы шёпотом. Чувство и впрямь было нехорошим. Меня самого будто что-то угнетало. Но вот только…
— Нас тут всего двое, — сказал я, переключившись на серьёзный режим. — Колдун бы уже напал. Не стал бы дожидаться, пока мы догадаемся о мороке. Но на нас никто не нападет. Как будто пытаются задавить страхом.
— И что, это должно меня успокоить? — Земляна выглядела до предела взвинченной. Казалось, волосы приподнимаются дыбом.