— …Не буду! — неожиданно сказал Карл. — Спина болит.
У него в самом деле бывали приступы безжалостной боли в пояснице. Карл никогда не врал, и если сказал «болит» — прихватило до остервенения. Карл вырос на хуторе, врачей не любил, особенно низовых военных врачей, одержимых манией ловить симулянтов. Некоторые строки в Корабельном уставе выделены жирным шрифтом, одна из них: «Никто не имеет права скрывать болезни». Но достаточно было раз упрекнуть Карла в хитрости, чтобы он позволил себе забыть эту строчку.
— А у меня не болит, — заворчал Леха, — а я скажу: болит! Бушлатиком прикинусь…
— На других пароходах десять суток дают, — отвлеченно вздохнул Кроха. — Нет! Мне не сутки. Мне отношение важно. У кого шлюпка самая гнилая? У нас. У кого комплектация полная? У нас! Кто больше всех в море пашет? «Полста третий»! Люди за отпуск гребут, так они же гре-сти будут! Петр победителям чарку наливал!
— И рубль давал серебряный, — сказал, насупясь, Иван.
— И рубль. Серебряный!
— Матрос за десять суток помрет за веслом, — сказал Леха.
— Помрет… — сказал Шурка.
— Помрет, — согласился Сеня.
У Дымова была жена, и у Лехи была жена. У Дымова далеко, а у Лехи близко: в соседней деревне. Свадьбу сыграли в марте, и видел Лешка жену с тех пор — два раза. У Сени жены не было, но домой ему тоже хотелось.
— Заболею, — додумал наконец Иван.
— Для твоей болезни в энциклопедии места не хватило.
Дымов почесал большую твердую голову.
— Хошь не хошь. Грести надо.
И за ним поднялись остальные.
Не имели они права проиграть.
Шлюпку подняли на талях до упора. С сомнением осмотрели днище. Последнюю капитальную обработку шлюпки проходили два года назад, в доке.
…Плотным слоем шла жара.
Громыхал, дымил завод. Причалы и доки были густо забиты эсминцами, лодками, тральщиками; тысячи людей от подъема до спуска флага скребли и оттачивали железо; гулко стреляли цеха, выла пневматика, жег взгляд расплавленный сурик, — и посреди этого грома, перенесенные стотонным доковым краном, легли на белый камень три крохотных деревянных существа. Приземистый мичман выстроил десяток полуголых парней и поставил задачу.
Потом они долго вспоминали ту пору как одну из самых счастливых — пору покоя и упоения работой.