– Эй, ты! Давай выпей с нами! (Из мемуаров Светланы Аллилуевой.)
Это он так приглашал к тосту не забулдыгу-пьяницу, а женщину молодую, культурную, умную, к тому же мать его детей. Такое обращение с женщиной, да еще в присутствии высокопоставленных лиц, было не только оскорбительным, оно, безусловно, шокировало Надежду Сергеевну. Она невольно вскрикнула. Это был крик ужаса и возмущения одновременно. От такого грубого и бестактного обращения у нее не было никакой защиты. Эту фразу произнес человек, который должен был олицетворять культуру поведения в стране.
– Я тебе не «эй» и не «ты»! Прошу обращаться со мной уважительно! – гневно произнесла Надежда Сергеевна и выбежала из комнаты к смущению присутствующих.
Позже дочь Аллилуевой Светлана писала (видимо со слов очевидцев, так как ей в то время было всего 6 лет): «На реплику Сталина никто не обратил внимания и не придал ей серьезного значения». Но Надежда Сергеевна отреагировала на нее крайне болезненно. Возможно, если бы на ее месте была грузинка, то она спокойно восприняла реплику: грузинки того времени чаще всего находились в тени мужа, были послушны его воле и не вмешивались в его служебные дела. А если бы на месте Аллилуевой была русская баба, она ответила бы ему такой же, а может быть еще более хлесткой дерзостью. Но у Аллилуевой не было грузинской крови, а русская кровь присутствовала в таком ничтожном количестве, что не могла оказать влияния на особенности ее характера и поведения.
Женское сердце податливо на мужскую ласку. Возможно, мир и спокойствие в семье были бы восстановлены от одного приветливого участия мужа. Стоило ему только подойти к ней со словами, к тому времени только что написанными поэтом и певцом Александром Вертинским:
Но Сталин не был Вертинским, в его очерствевшем сердце не было места для сентиментальностей, и такие слова не пришли ему в голову. Ему было 53 года, и его пылкие чувства уже остались позади. Теперь его не трогали ни ее молодость (ей шел 32-й год), ни ее женственность, ни красота.
На вечере Сталин был не настолько пьян, чтобы утратить контроль над своим поведением и позволить себе такое неуважительное и неуместное обращение к женщине. Скорее всего Сталин, этот прагматик, сделал грубый выпад не бездумно и не вследствие плохого воспитания, а это был политический прием с целью спровоцировать ее на скандал и таким образом иметь основание для расправы с нею в будущем, как со своей оппоненткой. Позже в народе говорили, что к тому времени ее судьба была уже предрешена.
Можно представить, с какими чувствами Аллилуева возвращалась домой. Она понимала, что во власти Сталина было обвинить ее в государственной измене или других преступлениях и уничтожить мучительной смертью, не останавливаясь перед тем, что она мать его детей. Как позже отмечали современники Сталина, он заранее наметил ее на ликвидацию, как состоявшую в оппозиции к нему, но сначала хотел уничтожить ее морально. Мысль о застенках всегда вызывала у Надежды Сергеевны смертельный ужас.
Обида накапливалась у нее постепенно, годами. С тех пор, как Сталин занял самый высокий пост в государстве, он часто подавлял жену своей несгибаемой волей и грубой силой неограниченной власти. Не всегда считался с ее мнением. Однажды она попыталась спасти от его жестокости восемь своих однокурсниц из Промакадемии, которые были арестованы за нелояльное отношение к существовавшему порядку. Она позвонила заместителю председателя ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР) Генриху Григорьевичу Ягоде, попыталась доказать невиновность арестованных и потребовала отпустить их на свободу.
– К сожалению, не могу исполнить вашу просьбу по той причине, что их уже нет в живых. Они скончались все в один день от острого инфекционного заболевания.
Она была так поражена, что не смогла найти слов, чтобы уточнить столь внезапную одновременную гибель молодых девушек, которые еще несколько дней назад были совершенно здоровы. Несмотря на эту неудачу, Надежда Сергеевна вскоре попыталась спасти от несправедливого обвинения инженера Коварского. Об этом случае в народе был слух, что Сталин, наградив его орденом Ленина, ожидал похвал для себя и, не дождавшись, приказал лишить Коварского жизни. Но это были рассуждения обывателей. Видимо, имели место не только личные мотивы, но и политические.
– Коварский честный и порядочный человек, он невиновен. Смягчи ему наказание, он не должен пострадать из-за своих убеждений, – обратилась Аллилуева к Сталину.
Выслушав ее, Сталин сразу же вызвал к себе Ягоду.
– Генрих Григорьевич, инженер Коварский все еще под следствием?
– Да, товарищ Сталин. Ведем расследование.
– Приговор ему привести в исполнение немедленно! – приказал он Ягоде.
Коварский в тот же день был расстрелян. Этим приказом Сталин хотел показать свою неограниченную власть в стране. Надежда поняла, что своим вмешательством она только ускорила казнь человека, и убедилась лишний раз в жестокосердии и бескомпромиссности мужа. Как указывалось выше, он не терпел противоречий и вмешательства в его служебные дела. Людей приговаривали к смертной казни за самую малую провинность, а она ничем не могла им помочь.
Журналист Чарльз Сноу считал, что конфликты в семье Сталина были также из-за «ужасов коллективизации», против которой Надежда Сергеевна будто бы выступала. Это кажется не очень правдоподобным. Едва ли Аллилуева была хорошо осведомлена о том, что происходило в сельской местности.
Домой с праздничного вечера Аллилуева вернулась в состоянии стресса. 8 ноября она заперлась в своей комнате и целый день не выходила из нее. Будто бы написала письмо Сталину с обвинениями и упреками в его адрес (из мемуаров Светланы Аллилуевой) и оставила на его столе. Письмо никто никогда не видел и не читал. Но о нем говорили люди из близкого окружения Сталина (источник тот же). 9 ноября 1932 года в комнате Аллилуевой раздался выстрел. Вбежавшие охранники нашли уже бездыханное тело молодой женщины и лежавший возле нее револьвер. Из раны в области сердца сочилась кровь. Рядом лежала записка: «Так будет лучше». Надежда Сергеевна не смогла справиться со своими эмоциями, со своими нравственными терзаниями. От рокового шага ее не спасла даже любовь к малолетним детям – к 6-летней дочери Светлане и к 11-летнему сыну Василию. Говорили, что Сталин был взбешен из-за того, что не успел расправиться с нею: она опередила его.
ebooksa