- Дика больше нет, да? Он был моим напарником. Он был прямо передо мной, и чертов гунн достал его. Прямо в гребаную голову, - oн ткнул пальцем в грязные пятна на своей форменной рубахе. - Это мозги Дика. Они брызнули на меня. Они были в моих глазах и на моем лице. Это Дик. Бедный старый Дик. Он был таким хорошим другом. Что мне теперь делать, а? Что мне делать без моего напарника?
Но никто толком не знал. Все были разбиты, измучены, измотаны, как изношенная раньше времени проволока, и у них не было сил, чтобы сделать что-либо, кроме как вернуться в окопы и погрузиться в свой личный ад.
- С ума можно было сойти, - сказал Крилу позже один из сержантов. – Скажи мне, кто проводит боевую операцию без чертовой артиллерии? Без огневой поддержки?
- Да, нехорошо это, - сказал Крил.
- Точно, сэр, нехорошо, - cержант окинул окопы долгим взглядом, словно искал что-то, чего уже не надеялся найти. - Там был настоящий бардак. Летели снаряды, и люди умирали, сражаясь за каждый дюйм земли. Патрули натыкались на патрули, роты путались с другими ротами, и этот газ, и непонятно, кто, что, где... Я видел, как наши парни отравились газом от наших собственных снарядов. Плюх, плюх, плюх – всех подкосило в один миг. Наша артиллерия – то, что от нее осталось, - не прорезала колючую проволоку гуннов, как предполагалось, и я наблюдал, как мои товарищи, мои боевые товарищи, бились в ней сапогами, пока гунны рубили их на куски. Что же это за жизнь такая?
Крил дал ему сигарету – американскую – и ему это понравилось. Начал смеяться над тем, что на фронт попал американский табак, но ни одного американца.
- Страна разделилась, - сказал ему Крил. - Одни рвутся в бой, другие наоборот. Многие американцы присоединяются к канадцам, чтобы рискнуть попасть на войну.
- Я ничего не имею против твоих соотечественников, приятель. На их месте я бы остался дома. Наслаждался бы жизнью, а здесь нет ничего, кроме смерти. В этой войне не выигрываем ни мы, ни гунны.
Когда наступила ночь, Крил коротал время в землянке с группой солдат, и они как всегда начали травить байки, как он и предполагал, и он знал, что услышит то, что хотел... и боялся... услышать. Многое из этого, конечно, было разрозненными воспоминаниями о налетах на немецкие позиции – просто обрывки и фрагменты, которыми делились бойцы, собравшись вместе и размышляя вслух. Крил слушал и наблюдал, как мужчины снимают рубашки, обнажая спины, исцарапанные до крови и покрасневшие от укусов блох и вшей. Некоторые из них разделись догола и обработали пламенем свечи швы своего нижнего белья, и было отчетливо слышно, как потрескивают яйца вшей. Это был единственный верный способ избавиться от них или спастись от паразитов на какое-то время.
- Забавно все это было, - говорил капрал. - Однажды ночью, когда густо висел туман, мы потеряли пулеметчика роты "С" и двух его товарищей, понимаете? Мы поднимаемся к укреплениям, к оружейной яме, там пулемет Льюиса, все коробки с боеприпасами на месте, как положено... но людей нет. Все пятеро пропали. Как вам такое? Их забрали немецкие саперы, но оставили оружие и боеприпасы, так, что ли?
- Даже тела не нашли? - спросил Крил.
- Да, приятель. Должно быть, они увезли тела, хотя, черт возьми, какой смысл забирать трупы, а не оружие, а? - oн покачал головой. - Там не было ничего, кроме забавных отпечатков на земле.
Крил почувствовал, как у него в жилах застыла кровь.
- Забавныx?
- А то. Это были голые отпечатки. Знаешь, как будто кто-то топтался там без сапог.
Крил знал, что в этом был смысл; если бы история капрала была просто шуткой, люди начали бы высмеивать ее. Но они не высмеяли капрала. Они просто сидели в полумраке, молча курили, а их глаза блестели в темноте.
- Это были... маленькие следы?
Капрал покачал головой.
- Мужские следы, а не детские. И самое забавное, что они были полны червей... извивающихся червей.
Крил сглотнул.